Дети зимы

Коуни Майкл Дети зимы

Майкл Коуни

Дети зимы

1

Прутик и Кокарда стояли в ледяном туннеле и разговаривали.

- Мне это не нравится, - беспокойно бурчал Прутик, выводя пальцем бесформенные узоры на грубо обработанной стене.

- Что же нам делать? - Кокарда держала лампу, свет которой отражался бессчетное число раз во льду вокруг них. Голос ее звучал резко и невыразительно.

- Не знаю, какого черта мы можем сделать, кроме как смотаться отсюда и оставить их расхлебывать эту кашу, как ты и предлагала.

Они пошли дальше по ледяному коридору, который стал шире, хотя Прутику все еще приходилось нагибаться. В луче света от лампы Кокарда плясала причудливо преломленная слоем льда надпись "Супермаркет".

- Тогда давай так и сделаем.

- Мы одни, только вдвоем?

- Да.

Она укладывала банки на неуклюжих санях, пока Прутик киркой скалывал лед с полок. Лампа стояла на полу и испускала черный дым.

- Только мы двое, и больше никого? У нас нет ни единого шанса на успех. - Он прервал работу, чтобы с надеждой заглянуть в лицо Кокарде. Может быть, у них и будет этот шанс. Может быть.

- Ловцы мяса сразу же до нас доберутся.

- Не доберутся, если мы поедем на лодке Гориллы. - В ее голосе звучало лукавство.

- Просто возьмем лодку, и все? Просто уедем на ней, так надо понимать?

- Ага.

- Я не знаю, сумею ли я.

- Я сумею. - Кокарда излучала самодовольство. - Он иногда брал меня с собой на охоту. До того, как ты здесь появился. Я сумею управлять лодкой без всякого труда.

- А как насчет Гориллы и всех остальных? - Прутик почувствовал запоздалые угрызения совести. - Что с ними будет? Как они тогда добудут мясо?

- Здесь внизу его полно.

- Так-то оно так, только это не свежее мясо. Оно здесь лежало Бог знает сколько лет. Хорошо иногда поесть свеженького... Интересно, Горилле сегодня повезло? - Широкое лицо Прутика оживилось предвкушением.

- Ты что, не хочешь убраться отсюда? - Кокарда приблизила к нему лицо, сощурив глаза. - Хочешь здесь остаться? Так, что ли?

- Ну, здесь не так уж и плохо.

- Смотри, - она выставила руку с растопыренными пальцами, отсчитывая на них пункты своей аргументации, - ловцы мяса знают, что мы здесь. Старик не желает трогаться с места. Горилла не желает уходить без Старика. Морг и Герой не уйдут без Гориллы. Скоро ловцы будут здесь, и тогда нам всем крышка, это уж точно. Понимаешь, Прутик? Нам необходимо двигаться отсюда, просто необходимо.

Сани были уже полностью загружены, и собеседники потащили их обратно по ледяному туннелю. Мужчина был одет в твидовую куртку поверх гидрокостюма, женщина - в резиновые сапоги и соболье манто. Волоча сани, нагруженные пирамидой консервов из погребенного под снегом супермаркета, два человеческих существа брели вдоль голубого с серебром коридора, пробитого подо льдом.

- Нам просто необходимо двигать отсюда, - повторила Кокарда.

В колокольне разговаривали Старик, Морг и Герой.

- Я всех их видел. - Голос Старика был тонким и пронзительным, губы бесформенными. - Коров, овец, свиней, коз, лошадей. Они назывались домашние животные. Хочешь свежего мяса? Идешь и убиваешь домашнее животное. Только не лошадь. - Он рассудительно покачал головой. - Лошадей не ели.

- Зачем же их тогда держали? - спросил Герой.

- Чтобы ездить верхом. Можно было ездить на них по полям, по дорогам: стучат копыта на полном скаку, ветер поет в ушах, цокот копыт отбивает ритм. - Лицо старика было красным, как свежесодранная шкура, его глаза сияли, глядя в непостижимую даль, назад, через пропасть в шестьдесят лет.

У этого старого дурня опять будет приступ, если он не успокоится, думал сидящий в углу Морг, делая очередной глоток "Миранды Харви" из темной бутылки.

- А разве копыта лошадей не вязли? - с интересом спросил Герой. Ему было примерно двадцать шесть лет, он был бледен, склонен к сильным переживаниям и любил помечтать. Его мечты обретали плоть и форму благодаря рассказам Старика.

- Нет, конечно, - отвечал Старик. - Тогда совсем не было снега, то есть только зимой... Почва была твердой настолько, что по ней можно было ходить, как по этому полу. Все эти здания внизу, когда-то стояли наверху, под открытым небом, на этой самой твердой земле. А снега не было. То есть он был, но только зимой. Зимой снег бывал глубиной в фут, ну, два фута, самое большее; можно было идти по нему и ощущать под ногами твердую почву.

Морг, который все еще слушал краем уха, вздрогнул, вспомнив, как в последний раз он выбрался наверх. Тогда Горилла взял его с собой в снежной лодке поохотиться на Лап, и маленькое судно перевернулось под порывом ветра. Морг тонул в пушистом снегу, барахтался, ища под ногами опору, и не мог найти. Он успел погрузиться по плечи, пока Горилла, лежа на досках, не вытащил его и не переправил в надежное место. Больше Морг не ходил наверх.