Детище архангела Азраила

После одного из вечерних занятий в гимнастическом зале Ивашкин рассказал о своём сокурснике Рафаловиче. Мол, папа того является одним из богатых черноморских купцов, а сына отправил на учёбу в столицу. Денег у этого Альбертика много, а характера совсем нет, хотя учится хорошо. Студенты Горного часто играют злые шутки над невинной жертвой, а некий Воронов вообще оседлал юношу. Постоянно тянет деньги и при этом устраивает всякие пакости.

Общим советом решили вытащить бедолагу из рабства, причём Гладышев предложил разыграть всё, как в спектакле. Только сначала нужно узнать про Воронова побольше.

Как-то, после окончания лекций, группка «горняков» вырвалась из альма-матерь на волю. В первый же сугроб толкнули очкастого коротышку-толстяка, посмеиваясь и радуясь от всего сердца. Правда, тут же дорогу им заступили два высоких парня в добротных зимних пальто военного покроя. Почему они отвели в сторону именно Воронова — однокурсники не поняли, поэтому и вмешиваться не стали. Да и кому охота связываться с крупногабаритными представителями мужского пола?

Сам любитель потолкаться не только растерялся, но и испугался. То ли переодетые жандармы, то ли военные моряки…

— Ты нас не бойся, студент, — ухмыльнулся, да ещё и мерзко, тот, который похудее и пониже, — мы мягкие, белые и пушистые. И не любим, когда нашего человека обижают.

— Так это ж Альбертик, над ним все издеваются.

Воронов оглянулся, пытаясь найти поддержку и подтверждение своим словам, но другие студиозы внезапно нашли разные причины остаться в стороне. Кто-то глубокомысленно вглядывался в вывеску магазина, кто-то побежал кричать извозчика, кто-то просто смотрел в другую сторону…

— Все говоришь? — уточнил Пётр, — так давай спросим кого-нибудь? Позови, родной, тех, кто тоже издевается над сокурсником.

Тихий спокойный голос действовал на нервы, а потенциальные подтверждальщики уже расходились куда-то. В любые стороны, кроме той, где их ждали. А вдруг отец Рафаловича прислал моряков с Черноморского флота? Те шутить не будут, а богатый купец даст мзду, чтобы выкупить своих из полиции.

— Я больше не буду, — неожиданно для себя промямлил экс-герой.

— Конечно не будешь, — тот, кто покрупнее, похлопал Воронова по плечу, — сам забудь про Альберта и другим посоветуй. Если, конечно, проблем не хочешь.

Ивашкин уже помог Рафаловичу выбраться из снежного плена, даже упавшие очки отыскал и отряхивал жертву студенческой любви к ближнему. Вспотевший Воронов, которого отпустили, потащился через дорогу, лишь бы подальше, а бывший бомж опять вспоминал прошлое.

…После первого месяца в учебке его вызвали в спецчасть в подвальном помещении, где какой-то капитан предложил присесть за стол. Сзади встал достаточно крупный сержант.

— Говорят ты хорошо анекдоты рассказываешь? — спросил офицер с непроницаемым лицом и спокойным голосом, — рассказывай.

— А какие? — в глотке чуток пересохло.

— Какие знаешь, те и рассказывай, — начальник спецчасти пододвинул стакан с водой.

Действо длилось почти два часа. Вначале рассказчик сам смеялся над анекдотами, потом уже монотонно бубнил.

— На сегодня достаточно, — сообщил неулыбчивый визави, — можешь идти.

Больше никогда не приглашали, но условный рефлекс, созданный сайдэффектом будущей науки, НЛП, действовал долго. Политические анекдоты почему-то рассказывать не хотелось. К тому же, начала вырабатываться привычка задумываться над тем, кому и что говоришь, сохранившаяся навсегда…

Благодарный Альберт не знал, что нужно от него новым знакомым, но допытываться не стал. Будет день — будет пища.

Суета, состоящая из множества мелких зачинаний, никак не хотела входить в автоматический режим. Зима кончается, а бронежилеты не у кого заказать, как будто они не нужны авантюристам. Хорошо, хоть удалось соблюсти все приличия и пригласить Конопушку с подружкой на именины. Прикольно, но в этой России день рождения не чествовался почему-то.

В принципе, в гости пришли все вновь обретённые знакомые, только отец отметился с утра, чтобы не раздражать тестя с тёщей. Самым подарочным подарком прозвучало приглашение на первые испытания миномёта через две недели. Завод имел полигон в пятидесяти верстах к северу от Питера, со вполне лояльным режимом для своих. Там даже пристань имелась.

Жаль, что у Рафаловича всё-таки не оказалось собственной яхты — ему взаймы выдавал сию лайбу батюшка. Отец Альберта предлагал выкупить для сына какое-нибудь списанное военное судно (из тех, что сам и финансировал), но мелкого пугали размеры класса «водоизмещение порядка тысячи тонн». Ни разу не купеческий сын рос, коли не осознавал, что такую «яхту», со временем, можно использовать, как торговый корабль. Да и пушки лишними не будут, если в дальние страны ходить за товаром. Никакие пираты не страшны: ни марокканские, ни малагасийские, ни вообще малайские.

— А какое судно-то предлагается? — неожиданно спросил дед.

— Даже не знаю, Пётр Иваныч, какой-то «Кречет» вроде списали, — поделился горем Альберт, — ну куда такая яхта, меня же засмеют за неё.

Дедушка прищурился и попытался уточнить: