Детище архангела Азраила

Жаль, что зима приближается и нужно утепляться побыстрее. Всё-таки девять градусов умника Цельсия холодновато для человека, у которого недоедание перемежается голоданиями. Энергии ни разу не хватает для поддержания жизненного тонуса.

Скоро можно будет дойти до лежбища в углу парковки возле «Райт Эйда», разложить постель из трёх картонок и подложив сумку под голову обрести ежесуточный покой. Ну, чем не жизнь, когда другой нет?

Даже копы лояльно относятся, не приставая к тихому спокойному одиночке, отличающемуся от различных горлопанов-хомми. Те, громко «факая», требуют у окружающей среды справедливости и прав человека в виде сигарет, доллара и сэндвича. Как будто их проблемы завезены с Марса и насильно привиты социальной вакцинацией. Прославляете свою демократию — пользуйтесь её плодами на здоровье.

Ах, наконец-то одиннадцать вечера (приходится соблюдать часы работы магазина с которым соседствуешь) — вперёд, на мины. То бишь, аккуратное обустройство ложа, путём доставания составных частей из различных нычек класса «за кока-кольной машиной». А кто спёр журналы? Чем теперь будет мягкость создаваться? В конце концов, хорош тырить то, что лежит везде за бесплатно. Месяца два назад один кент принёс тонкий матрас в подарок — через неделю восьмое чудо света украли, сучары. Это что, одного бомжа зарезали за новый спальник. Прямо в спальнике и грохнули. Копы так и не нашли ни спальник, ни убийц.

Ладно, чего дурные мысли гонять — туфли снять, в куртку завернуться и на бочок, в люлю. Вот оно, блаженство расслабления и засыпания наконец-то вершится после трудового дня. Небось, курваты припрутся, да ещё какого-нибудь дурня в ступе притащат. Тогда всех наглых подселенцев в эту самую ступу, а пестиком растереть пришельцев, чтобы неповадно стало. И тряпками законопатить, камнями придавить, песком засыпать и залить всё эпоксидкой! И в Мёртвое море забросить, туда, где Соломон своих джиннов топил, засовывая в глиняные посудины и запечатывая царской печатью. А что, прикольно будет начать там работы по углублению дна — вдруг Хоттабычи повылазят?

— Какая зараза снег включила, — возмутился сквозь сон бомж, поплотнее закутываясь в… тулуп.

В голове включили монотонный «голос за кадром»: «…Личность архангела уничтожена объектом внедрения…исполнение прервано…включаю режим ликвидации…» Спящий бомж ментально послал все глюки в задницу и повернулся на другой бок.

…Одна из гор Голанских высот неожиданно провалилась сама в себя, вызвав несильное землетрясение в округе. Явный теракт исламистов, только не ясно, как они это сделали! И зачем?…

Просыпаться не хотелось, хотя и нужно. Иначе «Райт Эйд» откроется и покупатели могут нажаловаться админам магазина, а те кликнут копов. Ох, как приятно под одеялом… Мать вашу, куда куртка делась (вместе с приснившимся тулупом) и почему под головой что-то мягкое? Руки ринулись искать сумку в изголовье, но кроме подушки там ничего не было. Да что же такое творится, неужели придётся из сна выкарабкиваться и глаза открывать? Ну, дайте же спокойно помереть или, хотя бы, понежиться чуток!

«Ещё малёхо» не доведётся — в сумке русская паспортина, просроченная аж в 2000 году, фотки жены и детей и важнючие запасные трусы. Зубная паста с щёткой тоже там.

— Где же ты и где искать твои следы, — тихохонько напевал бомжик, пытаясь проснуться.

Видимо, не судьба, так как глаза не увидели ни стены магазина, ни сумы, ни картонок для возлежания, ни жёлтых столбиков, ограждающих края парковки от водителей, получивших права в каком-нибудь Диснейленде (или в Камбодже). Интерьером оказалась какая-то комната, кровать, в которой покоилось собственное тело, и нечто, типа лампадки на полочке в углу под образами. А что, вполне себе уютное помещеньице, куда оприходовали пока спал. То ли для излечения, то ли шелтер такой.

Бездомные, обычно, сначала смиряются и лишь потом задаются вопросами. Естественно, когда личные вещи на месте. В данном случае, всё видимо у медсестры или непонятно где — придётся искать ответственных за безобразие. Только вылезать из-под одеяла не хочется. А уж, тем более, бегать повсюду голыми ступнями, выдирая волосы и причитая: «Куда я попал?» Пусть интеллигенция такими вопросами мучается, им по ментальности положено.

Раз сюда поместили — значит это кому-то нужно. А коли ещё накормят и покажут местный туалет, вообще лафа наступит. Ну не спёрли же сумку, кому нужна дребедень, имеющая лишь личную сентиментальную ценность. Как-то такое же случилось, когда сознание потерял на улице, а пришёл в себя в госпитале. Раздетый, в больничной робе… А добро потом принесли — перед тем, как выписать.

Поспать, что ли, пока не выперли? Когда подобная благодать повторится?

… — Пётр Алексеевич, голубчик, никак опять витаете неизвестно где? — вмешался в воспоминания учитель истории, — уже работу пора сдавать, а вы даже один лист не исписали.

— Ну не могу я Пушкину возражать, хотя он неправ исторически. Меня же съедят за возражения великом поэту.