Детки в клетке (сборник)

Первые две недели растянулись в сплошной кошмар. Я почти ничего не помню: только взмахи лопатой и жар горячего асфальта, который я закидывал в ямки, тщательно утрамбовывал и топал дальше за грузовиком — до следующей выбоины. Пару раз мы работали на Стрип, и я слышал доносившийся из казино звон автоматов, извещавших о выпадавшем джек-поте. Я уверен, что частенько эти пронзительные колокольчики звенели только в моей несчастной голове. Я поднимал глаза и видел Харви Блокера, который смотрел на меня с тем же странным сочувствием. Его лицо дрожало и искажалось в зыбком мареве, поднимавшемся от раскаленной дороги. Иногда я натыкался взглядом на Тинкера, который сидел под холщовым навесом, покрывавшим кабину его бульдозера, и тогда он вынимал из кармана прадедушкины часы и крутил их на цепочке, рассыпая веера солнечных зайчиков.

Почти все мои силы уходили на то, чтобы не хлопнуться в обморок. Держаться, несмотря ни на что. Я продержался весь июнь и первую половину июля, пока однажды — в обеденный перерыв — ко мне не подсел Блокер. Я как раз пытался есть сандвич, с трудом удерживая его в трясущейся руке. Иногда эта дрожь не унималась аж до десяти вечера. Все из-за жуткой жары. Либо дрожь, либо обморок. Но я думал о Долане и умудрялся держаться. Как — сам не знаю. Но у меня получалось.

— Ты все равно еще слабоват, парень, — сказал Блокер.

— Да. Но как говорил мой старинный приятель, видел бы ты, с чего я начинал.

— Я все жду, когда ты брякнешься посреди дороги, и никак не дождусь. Но когда-нибудь ты сломаешься.

— Нет. Не дождетесь.

— Да, да и еще раз да! Если ты так и будешь ходить с лопатой за самосвалом, то точно сломаешься.

— Нет.

— Самое горячее время еще впереди, приятель. «Работенка на противне», так это у нас называется. Тинк придумал.

— Я буду в порядке.

Он что-то достал из кармана. Часы моего прадеда. Вложил мне в ладонь.

— Убери эту хрень. Мне они не нужны.

— А как же наш договор?

— Я его разрываю.

— Если ты меня уволишь, я подам в арбитражный суд. — Меня несло. — Ты подписал мое направление. Ты…

— Я тебя не увольняю, — сказал он, глядя в сторону. — Я перевожу тебя к Тинку. Будешь учиться работать на фронтальном погрузчике.

Я долго смотрел на него, не зная, что сказать. Сейчас мой школьный класс, уютный и прохладный, казался куском из какой-то совсем другой жизни… Но я все равно не въезжал, о чем думает Блокер и что он имел в виду, когда сказал то, что сказал. Я так понял, что он оценил мою настойчивость и упорство и даже зауважал меня, но в его уважении был и оттенок презрения, и я понятия не имел, какие были тому причины. А тебе что до этого? — заговорил у меня в голове голос Элизабет. Самое главное — это Долан. Помни про Долана.

— А зачем тебе это? — выдавил я наконец.

Он повернулся ко мне, смущенный и взбешенный одновременно. Хотя бешенства было значительно больше.

— Да что с тобой, парень? За кого ты меня принимаешь?

— Я не…

— Думаешь, я собираюсь тебя ухайдакать ради каких-то гребаных часов?! Ты и вправду так думаешь?

— Извини.

— Да уж. «Извини». Вежливый ты сукин сын. Усраться можно, какой ты вежливый.

Я убрал часы в карман.

— Тебе никогда не стать сильным, приятель. Есть деревья и люди, которые запросто переносят жару. Но есть, которые сохнут и умирают. Ты умираешь. И сам это знаешь, но в тень не уходишь. Почему? Зачем ты себя гробишь?

— Есть причины.

— Есть, верю. И спаси Господи всякого, кто попытается встать у тебя на пути.

Он встал и ушел.

Зато подошел, ухмыляясь, Тинкер.

— Как думаешь, с погрузчиком справишься?

— Думаю, справлюсь.

— Я тоже так думаю, — усмехнулся он. — Старине Блоку ты нравишься, он просто не знает, как это выразить.

— Да, я заметил.

Тинк рассмеялся.

— А ты крутой маленький живчик, а?

— Надеюсь.

Остаток лета я провел за рулем погрузчика, а когда вернулся осенью в школу — черный, почти как сам Тинк, — надо мной перестали смеяться. Иногда на меня как-то странно поглядывали украдкой, но никто не смеялся.

«Есть причины». Так я сказал Блокеру. И причины действительно были. Я угробил весь отпуск в аду не просто так. Нужно было набраться сил. Для дела. Чтобы вырыть могилу для человека, столь радикальные меры, наверное, излишни, но я имел в виду не человека.

Я собирался похоронить этот проклятый «кадиллак».