Детонация

— Твой испытательный срок закончен. Тебя только что приняли в штат. Сразу после праздников переходишь на эфир.

— Я не поняла, — реакция шефа была вовсе не той, что я ожидала, — ты этому рад или совсем нет?

Пожалуй, Чесни был озадачен. И вроде бы даже доволен.

— Конечно, я рад. От этого будет действительная польза. — И вдруг подмигнул мне: — Зарплата вырастет вдвое. А у тебя теперь и вовсе — вчетверо.

Сказать, что обрадовалась, — обмануть. Я ликовала тихонько, опасаясь позволить счастью быть. Слишком хорошо знала — оно должно быть сдержанным, спрятанным, скрытым. Чтобы не потеряться. Чтобы никто не украл. О да. Я знала это наверняка.

Поэтому коротко поблагодарила шефа и удрала тогда пораньше домой — тихонько свою радость беречь и трепетно лелеять.

Другая моя встреча с Микеленом была, по моему мнению, и вовсе неадекватной — это случилось спустя полтора месяца после Лакры, когда мы случайно встретились на открытии серии спортивных чемпионатов для молодёжи, инициированной и спонсируемой группой наших компаний. Проносившийся мимо бронированный локомотив «Эрхардт» узрел меня в скучающей толпе собратьев-репортёров, затормозил и одним резким движением выудил из тесного круга журналистов. Вгляделся внимательно в лицо, а потом крепко обнял, приподняв за отбитые ребра так, что мои ноги беспомощно болтались в воздухе. И я, совершенно испуганная и потрясённая, абсолютно не понимала, что же мне надо сделать и как среагировать. А Эрхардт вернул меня на землю и то ли похвалил, то ли поругал за что-то:

— Молодец! Чтоб больше я такого не видел! — и совершенно так же порывисто испарился. Причём сделал это настолько стремительно, что с опозданием оживившиеся коллеги не то что камеры выставить, диктофоны включить не успели. Ну, а мне пришлось бежать.

Что имел в виду Большой Босс? Обдумывая это, я потом голову сломала. Но к однозначному выводу, к сожалению, так и не пришла.

Чем же я вспомнилась БэБоссу сегодня? К нему с тех самых пор меня не вызывали ни разу.

Новая скоростная кольцевая на третьем высотном уровне плавно несла меня к цели. Дорогу официально ещё не сдали, и я ездила по ней совсем немного. Разрешённая скорость была куда выше той, на которой я могла бы свободно ориентироваться в указателях. Мимо проносились, огромные рекламные конструкции, жутко отвлекающие от непривычных пока знаков. Ещё и не всю дорожную технику убрали, кстати, и кое-где докладывали асфальт.

Сбросила скорость — участок с открытым армирующим слоем звонким стуком по днищу не давал торопиться. Да я, если честно, и не очень хотела, летела скорее по привычке.

Хлопок был очень громким, и я рефлекторно выжала тормоз. Слева пронёсся грузовик, и резко шлёпнуло снова. Мгновение, чтобы прийти в себя, беглый взгляд вперёд, в зеркала — из грузовика сыпался щебень; на приборную панель, и в лобовое… Дрэк! Точно напротив моего лица, чуть выше уровня глаз — маленькая, но очень заметная звёздочка. Ну как же так?! Заменили стекло, называется. Месяц продержалось. И смысла менять опять нет. Пока этот ремонт не закончат, сколько ещё таких камушков прилетит? Коротко повернулась к левому окну — всё верно, там тоже. Конечно. Щебёнкой могло пробить и насквозь. И вдруг расстроилась почему-то жутко. И не желала думать, отчего именно. Но точно не из-за того, что это вроде как его подарок. Нет. Просто жалко, что только сделали. И придётся опять.

Ругнулась снова, отчаянно пытаясь прогнать внезапно затопившую меня горечь, и, повторив за шепотом динамиков: «Нет средства согреться, если вдруг остановилось…», прибавила звук в магнитоле. И скорость.

Микелен Эрхардт принял меня сразу.

— Как себя чувствуешь? — Хелен привычно и ловко обогнула стол. Откуда столько прыти в этой немолодой давно женщине? Хотя из всех нас, вечно жалующихся на усталость девчонок, она была, наверное, самой живой и, несомненно, железной. — Вид цветущий. Как давно из госпиталя?

— Четыре дня, — пролепетала потрясённо, крепко озадаченная такой осведомлённостью.

— Микелен ждёт, — протянула руку, намереваясь распахнуть передо мной тяжёлую дверь. — Заскочишь ко мне потом за новым планом к проекту, — и оставила меня в кабинете БэБосса наедине собственно с БэБоссом.

— Каррия? — неожиданно поднялось мне навстречу большое руководство. А я, растерявшись, чуть тут же без приглашения не села. Высоченный (напомню, в сравнении со мной такой была подавляющая часть населения планеты), совершенно несимпатичный, но очень по-мужски привлекательный мужчина с настоящей улыбкой поправил пиджак, застегнул среднюю пуговицу. Ему, наверное, было немного за пятьдесят. Лучистый взгляд пробежался по мне, оценивая, но не раздевая, и БэБосс приглашающим жестом указал в кресло напротив: — Рад вам.

— Господин Эрхардт, — не очень уверенно улыбнулась и осторожно присела, — чем обязана вниманию?

Высочайшее лицо компании напустило на себя благодушный вид и уселось в кресло, в котором до моего появления с несомненным комфортом и пребывало.