Детонация

— Покажи спину, — попросила тихонько.

Покачал чуть заметно головой и с усмешкой слегка улыбнулся:

— Не надо.

— Больно?

— В бронепластину попало. Удачно.

Я беззвучно ахнула и потянулась к нему руками.

— Их же пробивает на раз.

— Твои же в Охаше не пробило, — поймал мои запястья. — Эти — самые лучшие. Другим бы я тебя и не доверил.

Выдернула руки, толкнула его на живот и застонала в голос.

— В меня тогда попал крошечный осколок. И то — рикошетом, — осторожно погладила воздух над багровым, расплывчатым пятном.

— А вчера в нас стреляли с трёхсот метров, да и калибр был мелковат для беспокойства. И знаешь, мне думается… — Он хмурясь прикрыл глаза. — А, ладно. Всё? Налюбовалась?

Господи, нет, конечно!

— Так что с диверсией? Быстро расскажешь — быстро отстану, — пообещала серьёзно и осторожно подула на не очень страшный синяк. Действительно, могло быть и хуже. Много хуже.

Грэм поднялся с очень недобрым и серьёзным видом. Раздумывал еще некоторое время. Потом сел рядом и сухо проговорил:

— Один из основных железнодорожных узлов южного региона находится именно здесь. Ты знала?

Я коротко кивнула.

— Мы ведём эту операцию с момента инициации её зимой. Данные стопроцентны, я в этом уверен. Планируется взорвать полотно в момент прохождения литерного с ядерными боеголовками.

Я судорожно выдохнула, прикрывая округлившиеся глаза.

— Завтра утром, — мой военный сделал короткую паузу. — Но поезд будет почти пуст, — улыбнулся еле заметно. — Боеголовки так просто не детонируют. В зависимости от силы заряда и ветра фонящее облако накроет от ста до тысячи квадратных километров. Но ядерного взрыва не будет. Один шанс на пять миллионов. Почти невозможно. Но подобное в центре страны, сама понимаешь.

— Почти пуст? — остальное как раз и так было понятно.

— А это наша часть плана, — кивнул, почему-то внимательно вглядываясь в мои глаза. — В поезде будет радиоизотоп со средним периодом полураспада. Как раз таким, чтобы все наблюдатели успели получить замеры после того, как город накроет облако. Нам нужно скрыть эту территорию от возможного любопытства под любым обоснованным предлогом. Фон будет некритичным в итоге.

— Население… — прошептала я уже потрясённо.

— Будет эвакуировано.

— Но уже после…

— После, — сухо согласился Грэм.

— Господи.

— Прошу тебя, уезжай. И скорее.

— Господи… — повторила зачем-то. — Но так же… Здесь же люди. Дети, — сказала потерянно. И ясно, что это безнадёжно. И поздно.

И ужасно.

— Нам нужен повод. — Грэм тихо подался ко мне. — И отвлекающий маневр, — зло выдохнул, когда я отшатнулась: — Для своих тоже.

Никогда к этому не привыкну.

— Эвакуируйте хотя бы детей, — сказала глухо.

— Я знал, что именно это ты скажешь. — Я зажмурилась. А Грэм холодно отрезал: — Это невозможно.

Я всё понимала. И что рассказал мне только часть. И что то, зачем им нужна эта территория в отчуждении и под пристальным контролем, ни я, ни простые люди никогда не узнают. Что со спутников всё будет видно так, как ему и Союзу надо. Что занимается этим огромное число людей, что у них всё рассчитано, выверено и предусмотрено. И что, если решили эвакуировать людей после, значит, именно так и надо. Но боже мой! Это всё равно ужасно.

— Какой силы будет взрыв? — не верю, что ничего нельзя сделать!

— Достаточной.

— Предполагаемое количество… — проговорила глухо.

— Около двухсот, если всё пройдёт по плану, — понял Грэм. — Тут ветхий фонд.

Закрыла глаза и беззвучно застонала.

— Я могу организовать фестиваль, экстренно и принудительно вывезти малышей из города, соберём их по садам и…

— Карри, это невозможно. Мы и так нагнали военных сюда подозрительно много. Здесь два батальона прогуливаются будто между прочим. И все делают вид, что так и надо. Те, кто поумнее, выводы уже сделали и уехали.

Я жалко усмехнулась.

— И таких наверняка мало. А остальные — заложники обстоятельств. У них просто нет выхода! — дурацкий разговор. — Они не могут не выйти завтра на работу…

— Завтра — выходной, — а ведь точно. — Прошу тебя, не вмешивайся. Меня достать можно одним-единственным способом. — Посмотрела на него внимательно: каким же? — Ты знаешь, — отрезал коротко и, раздражённый, встал. — Уезжай.

— Нет. — Я тоже поднялась с кровати.

Мне достался пугающе тёмный взгляд на мгновенно окаменевшем лице.

— Я останусь здесь. — Надеюсь, у меня получилось так мягко, как я того хотела.

— Ты обещала, — глухо и ровно. И зубы теперь сжаты.

— Если хоть десять человек смогу уберечь, оно того стоит.

— Они не поедут. И сама будешь уязвима!

— Почему же ты не продумал это? Почему не предусмотрел?!

— Если ты о детях, мы отправили столько их, сколько смогли, в летние лагеря подальше отсюда, просто раздав льготные путевки. Много. Это всё, что мы смогли сделать.

— Ты не делал… — прошептала, прекрасно понимая его растерянность. — Этим занимался кто-то другой, и ты совершенно не в курсе.

— Я вообще ужасный человек. Моя профессия — война! И в ней всё очень жёстко, — повернулся ко мне резко и зло. — Бессмысленно питать иллюзии на мой счёт, чего бы мне это ни стоило. И ты должна знать о Лакре…

— Я знаю, — оборвал а его коротко и тихо.