Детонация

– Ну же, мэм, смелее, – тепло подбодрил меня Тэрри. – Поверьте, вам нечего опасаться. Даже напротив.

Понятия не имею, что он сейчас имел в виду. Потому что у меня совершенно точно отключились органы, ответственные за навигацию и вертикальное положение в пространстве.

Не войти не было ни одного шанса – Тэрри повернул меня в нужном направлении и отворил передо мной дверь. Полагаю, если мне и пришло бы в голову взбунтоваться и броситься прочь, без труда поймал бы и некрасиво затолкал в комнату ужаса сам.

Не думай, Каррия, ни о чём сейчас не думай, это сделает тебя слабой. Просто помни о цели… Кстати… какие у нас цели?

Господи… Я дура. И, кажется, сейчас умру.

Один нетвёрдый шаг, тихий щелчок за спиной, и мир вокруг окончательно смазался и растворился, растёкся неясным фоном, будто мои неизлечимо истосковавшиеся глаза могли бы сейчас увидеть хоть что-то ещё. Хоть что-то, кроме высокой строгой фигуры, поднявшейся напротив. Решил бы кто спросить, какого цвета были стены или велик ли стол в кабинете, мне нечего было бы ответить.

Тревожный взгляд за узкими полосками линз. Тёмно-серый строгий китель, две цветные планки на груди – безнадёжный, отключающий звуки нокаут. Двухдневная щетина. И почти бесцветные губы.

Усталое лицо привычно дрогнуло, на миг посветлело.

Как я вообще столько времени без него протянула?

Набрала воздуха в лёгкие, чтобы сказать… и не сумела.

Ловушка была хороша: будто бы мои собственные глаза отыскали беспроводную подпитку, небесный вай-фай – как ни пыталась, выдрать из этого канала взгляд не удавалось. Неторопливым движением снял очки, положил аккуратно на стол, исцеляя мой обоснованный паралич.

Господи, как он, такой, может быть настолько расчетлив?!

Но он ведь и должен таким быть. Бесчувственным и бездушным.

Грэм. Мой катаклизм, моё спасение и моя катастрофа…

А глаза по-прежнему не могут оторваться. Не желают. Я просто хочу смотреть. Не хочу ничего знать. И ничего больше видеть. Я даже могу не дышать. Чтобы раствориться в этом «сейчас». Потому что ничего подобного никогда больше уже не случится. Никто из нас этого не допустит.

И не позволить себе даже намёка на мысли о том, холодны ли сейчас эти сжатые на спинке кресла почти белые пальцы? Это – чужое, моим не было никогда, и я не хочу, уже не имею права…

Не больно. Никак. Просто… Я должна спросить. И только.

Должна ли? Или пусть останется хотя бы это молчание между нами?

Тогда оно станет надеждой. Не надо.

И я знаю твой запах. Не хочу знать и знаю.

Сильно сжала кулак – совершенно бесполезные ногти…

Дурацкая надежда убилась мгновенно о равнодушную глыбу в её потемневших глазах. И стало ясно, что никакого объяснения не будет. Ничего больше не будет.

И дрэк… Дрэк это всё раздери! Кто носит такое в офис?! Это чистая порнография!

Сжал зубы так, что хрустнуло в челюсти.

Узкая серая юбка только чуть-чуть прикрывает тонкие колени, и этот разрез, от которого в глазах всё просто сделалось красным и захотелось кого-нибудь убить тут же, на месте. Неважно кого – он потом разберётся.

И чтобы кто-то хорошенько встряхнул его самого, потому что дышать всё-таки нужно. И если белья на ней нет, как ему показалось, то Слай совершенно точно не доживёт до утра. И Бораг на всякий случай тоже.

Вот прямо сейчас – отключить и запереть, чтобы никто не смотрел и не видел. И… Дрэк! Возьми себя в руки! В самом деле – убогий!

А до двери между ними – минное поле. И пройти его – сознательно самоубиться. Идиот. Вдруг дёрнулась своевольно щека – будто он сам взвёл курок и сам застрелился. Пересечь комнату в три мгновенных шага, сорвать это к дрэку всё, истязая любить, пока не отключится сознание.

Стул жалобно хрустнул. Отдёрнул скованно руку, и Карри наконец пошевелилась.

– Рэй давил на тебя?

– Зачем ты устроил этот бардак с договором? – опять начали вместе. Она не кричала, хотя это было бы лучше. Её лицо было испорчено гневом. Что ж, давай начнем с этого. – Какого дрэка ты вмешиваешься?

Резкий голос прорезал пространство меж ними, и Грэм прикрыл на мгновение глаза, чувствуя, как ударяются в грудь её звуки.

– Ты хотя бы понимаешь, для чего они тебя используют?! Кто пользуется тобой как витриной? А кто – как ширмой?

Карри нервно вскинула подбородок, и Грэм зло прищурился.

– Попроси же твоих парней рассказать. Только они ведь не скажут.

– Я опять должна тебе верить?

Прямо там, у двери, как в первый раз. Порывисто и немилосердно. Наполнить ею руки и легкие, растворить о её кожу губы, потому что мозг и так давно и безнадёжно расплавлен. Снести все её мысли одержимым напором, чтобы никогда не могла даже подумать ни о ком другом. Взять своё. Утвердить абсолютное право – его. И ничья больше.