Детородный возраст

Они виделись часто, почти каждый день, жалея упускать оставшееся до отъезда время. Об этом ничего не говорилось, но Маргарита знала: он уедет. И Кириллов тоже знал. Она поняла, почувствовала, почему он ей напоминал героев Ремарка, этих не успевших повзрослеть послевоенных мальчиков, так слабо связанных со своим временем, так с ним не совпадающих и норовящих выпасть из него, как всё случайное. И эта мечта – убежать вместе с другом на край света… И эти нереализованность, усталость, нервность. Богатства молодости будто бы и нет, как не было его у вечно неустроенных и прелестных героев Ремарка.

Обреченность и усталость – вот излучения Кириллова, от них надо бежать куда глаза глядят. «Пусть едет, это хорошо», – шептала Маргарита.

Но это у него не боязнь обыденности, не бегство от рутины. Не только это. Он не игрок – вот в чем причина. Лет двадцать назад, еще в институте, однажды она поделила всех людей на игроков и тех, кто вне игры. Игроки всё время чего-то добивались и куда-то шли. Совсем необязательно по карьерной лестнице, но всегда существовала некая область, которая значила для них больше всего, и они делали всё, чтобы в ней-то и реализоваться по-крупному. Почти все ее друзья были игроками, двигаясь по жизни, как по игровому полю, и стремясь получить главный приз. Получил – значит, выиграл. Значит, не неудачник. Призы, конечно, были разными, но всех игроков объединяло одно – наличие цели и упорство в ее достижении.

Цель Валеры – стать серьезным художником, быть замеченным, например, на Венецианской биеннале. Сколько раз, казалось, он был к этому близок, но нет, не выходило – слишком, слишком хотел. Бедный Валера. Теперь вот и жена ушла. А может быть, именно сейчас, по закону компенсации, и получится? Маргарита свято верила в этот то ли придуманный, то ли в действительности существующий закон, и ей страшно хотелось, чтобы он сработал сейчас для Валеры. Каждый день она собиралась ему позвонить и об этом сказать, но всякий раз удерживалась, выжидая время и рассчитывая, что их примирительный разговор когда-нибудь сам собой состоится.

Светкина цель – иметь процветающий дом, непременно в лесу и за городом, сидеть в этом доме и, когда есть настроение, шить роскошные платья для женщин, чьи фотографии можно встретить в глянцевых журналах. Достигнув этой цели буквально на днях (ей заказала платье жена суперпопулярного актера), она поставила другую – получить точно такой же дом, только, скажем, если уж не в Новой Зеландии, то в Испании, но ничего там уже не шить, а сидеть на террасе и знать, что в любой момент можно окунуться в море, плещущееся в двадцати шагах. Цель и состояние Эльзы – успехи детей, которые всегда ходили во всевозможные кружки и школы, выигрывали все олимпиады и теперь учатся в престижных вузах. Карьера матери. Для Толстоброва – его девочки, да еще охота с ее экзотическими трофеями…

Для самой Маргариты всегда очень много значила, во-первых, профессия (не карьерный рост, а профессиональный статус), а во-вторых, возможность выезжать и видеть мир.

Кириллов же, как она чувствовала, был из тех, кто находился «вне игры», а с этими людьми всегда всё путано и непонятно.

Ни к тем, ни к другим, как это ни странно, никогда не принадлежала Ингрида. Она относилась к той породе людей, которые в силу разных причин живут процветая, без всяких усилий и просто получают удовольствие от жизни. Хотя ее целью-стратегией можно назвать, например, сохранение независимости – и это ей тоже удавалось.

– Пусть едет, пусть, – твердила Маргарита вновь и вновь. А сама то и дело смотрела на календарь, с замиранием сердца видя, как улетают дни…

Это, впрочем, была только одна сторона ее состояния. Вторая заключалась в острой эйфории, в которой находилась она после ухода из дому. Она получала удовольствие от всего: от красивой и странной Ингридиной квартиры, напоминающей дорогой гостиничный номер, от вида из окна, где всё напоминало средневековую Европу, от того что ей так легко удалось скрыться от всех, а она в этом очень нуждалась. Главное, от забытого чувства свободы, когда можно прийти когда угодно, можно вообще не прийти и никому ничего не объяснять, ни с кем себя не соотносить, ни от кого не зависеть.

Всякий раз, выходя из подъезда, она чувствовала это с новой силой и не могла припомнить, когда ощущала что-то подобное. Пару раз она ночевала у Кириллова, и это тоже было удивительно и странно. Как, например, взять и слетать на денек на Луну. Каждый день она с изумлением примеряла на себя эту неожиданно обретенную жизнь, которая будто бы возвратила Маргариту на двадцать лет назад, опять в начало, когда всё было возможно и всё можно.

– Главное, – радоваться, – говорила она себе, и, кажется, у нее это получалось.

Как-то вдруг и погода наладилась, отказываясь погружаться в ветреную продолжительную зиму: неожиданно потеплело, и на деревьях набухли почки. Так не бывает, но они набухли, небо снова поднялось, и лишь сухая, честно отслужившая лето трава, не поддаваясь на провокацию, не желала пускать молодые побеги и жалась к земле.