Детская библиотека. Том 41

Но вот Дима радостно смахнул фигуры с доски на диван, схватил китайскую подушку и подбросил ее под самый потолок (видела бы это мама!).

— Эврика! Эврика!.. Упорство горы сокрушает!

Он побежал в коридор, к телефону, чтобы сообщить своему другу Кольке об очередной «сокрушенной горе». И как раз в эту минуту раздался длиннющий звонок в парадную дверь. Никто из наших соседей так не звонил. Я бросился открывать. Ну, ясно! Все! Конец! Попался! На площадке стоял пожилой небритый почтальон-мужчина с той особенно толстой сумкой на боку, в которой разносят не письма и не газеты, а деньги, разные важные квитанции и повестки. Дима был совсем рядом, у телефона, а почтальон держал в руке повестку — небольшую, желтенькую и очень ехидную.

— Это мне, это мне, — зашептал я, прямо вырывая повестку у него из рук. — Давайте я распишусь.

И быстро-быстро расписался в каком-то разлинованном журнальчике на глазах у растерявшегося почтальона.

Но тут вмешалась наша соседка — жена знаменитого шутника с высшим агрономическим образованием, по имени Валерия Владимировна.

— Кому здесь почта? — поинтересовалась она, вытирая руки о фартук.

Я замахал повесткой:

— Мне, мне… Не беспокойтесь, пожалуйста.

— Да, гражданину Клячину, — охотно подтвердил почтальон.

— Не Клячину, а Клячину, — поправила соседка: она очень не хотела сознаваться, что ее фамилия произошла от такого некрасивого слова — «кляча». И вдруг, сообразив, в чем дело, она закричала: — Так это же нам! Посылка!.. Мандарины из Самарканда! Я жду эти мандарины, как свежего воздуха, а он схватил их и держит в руке. — Она выхватила у меня повестку, чуть не разорвав ее при этом на мелкие клочки. — Теперь мне все ясно! Теперь я понимаю, почему письмо от дяди из Архангельска идет уже вторые сутки. И куда девалась позавчерашняя «Вечерка»!..

— Она по воскресеньям не выходит! — только и мог я крикнуть в ответ. И скрылся в комнате.

Я слышал, как Дима долго извинялся за меня перед соседкой, а она отвечала ему:

— Нет, Дима, к вам я ничего не имею. Никаких претензий. Вы вполне интеллигентный молодой человек.

Вслед за этим «молодой интеллигент» появился в комнате и поплотней прикрыл дверь, что значило: «Жди серьезного разговора!»

— Зачем ты схватил повестку? — начал Дима.

— Я думал, что это нам…

— Как же ты мог «думать», когда там по-русски написано: «Клячину»?

— А что я, обязан все слова от начала до конца мигать, что ли? Я посмотрел на первую букву и на последнюю, вижу — «К» и «У». Я и подумал, что «Котлову».

— Оригинальный метод чтения, — съехидничал Дима. — Ты, может, скоро будешь в каждом слове только одну первую букву читать! Замечательная получится рационализация: скоростное чтение!

Я отбивался очень вяло, потому что, честно говоря, мне за эти два дня смертельно надоело врать. Я старался выпутаться из всего этого вранья, но одна ложь незаметно цеплялась за другую, одна выдумка тянула за собой еще десять. И я ничего не мог поделать.

— Ты безнадежный человек, — сообщил мне в конце нашей беседы Дима. — Надоело с тобой разговаривать. Пойду в читальню.

Час от часу не легче! Шутка сказать: пойдет в читальню! Да кто его туда пустит?!.

Я схватил Диму за руку.

— Зачем тебе идти в читальню? Что там интересного? И потом, ты же устал… Вон какой бледный! Пойди лучше в Сокольники, на выставку собак. Там, знаешь, какая выставка! Говорят, есть такие страшные псы, что собака Баскервилей по сравнению с ними просто жалкий щенок.

Дима только плечами пожал.

— А вот в Парке культуры, между прочим, открыли выставку женского платья, — сообщил я. — Сам по радио слышал…

Брат посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

Что было делать? Как задержать Диму хоть на пятнадцать минут? А потом, я знал, придет с работы папа, начнется разговор о международных событиях — и Дима сам забудет про читальню.

Я взглянул на наши стенные часы с пожелтевшим от старости циферблатом и снова схватил Диму за рукав.

— Ой, сейчас ведь будут «Последние известия»! И сводка погоды на завтра. А вы завтра как раз на массовку собираетесь. Значит, надо послушать!

— Сам послушай, а потом мне расскажешь.

— Я могу чего-нибудь не расслышать… или забыть! Ведь ты же сам говорил, что я безнадежный человек. Вот!

— Да, на тебя надежда плоха, — согласился Дима и присел на диван.

Замысловатая старинная стрелка с резными тоненькими прожилками и заржавленными бугорками приближалась к семи. Вот уж и голос диктора, словно напоминая мне о чем-то важном, предупредил: «Товарищи, проверьте ваши часы!» Радио на миг замолчало, потом из репродуктора стали падать такие знакомые глухие удары…

И тут я вскочил со стула. Семь часов!.. Без одной минуты семь! Меня ждет Елена Кирилловна. Вот сейчас она тоже проверит по радио часы и уйдет из маленькой комнаты, которая так солидно именуется «кабинетом директора».

Я пулей помчался в коридор. Слава богу, телефон был свободен. Возле него на желтом ботиночном шнурке косо висела телефонная книга. Я отыскал букву «Ш», потом слово «Школа», потом среди сотен школьных номеров — номер своей школы и набрал его дрожащей рукой.

— Елена Кирилловна? Это я, Сева Котлов…