Детская библиотека. Том 60

— Безрассудству? — переспросил доктор.

— Верно ли то, что говорится в этой газете? — спросил Кеннеди, протягивая другу номер «Дейли телеграф».

— Ах, вот оно что! Эти газеты, надо сказать, довольно-таки нескромны. Но присядь же, дорогой Дик.

— И не подумаю! Скажи, ты в самом деле затеял это путешествие?

— В самом деле. У меня многое уже готово; и я… — И где же оно? Я разнесу, разобью все вдребезги!! Милый шотландец не на шутку вышел из себя.

— Успокойся, дорогой Дик, — заговорил доктор. — Я тебя понимаю. Ты обижен на меня за то, что я до сих пор не ознакомил тебя с моими проектами…

— И он еще зовет это своими проектами!

— Видишь ли, я был чрезвычайно занят, — продолжал Фергюссон, не обращая внимания на возглас Дика. — У меня уйма дел, но успокойся же: я ведь непременно написал бы тебе, прежде чем уехать…

— Очень мне это важно! — перебил его Кеннеди.

— …по той простой причине, что я намерен взять тебя с собой, — докончил Фергюссон.

Шотландец отпрянул с легкостью, которая могла бы сделать честь серне.

— Послушай, Самуэль, не хочешь ли ты, чтобы нас обоих заперли в Бедлам[7]?

— Именно на тебя я рассчитывал, дорогой мой Дик, и остановился на тебе, отказав очень многим. Кеннеди совершенно остолбенел.

— Если ты послушаешь меня в течение каких-нибудь десяти минут, — спокойно продолжал Фергюссон, — то, поверь, будешь мне благодарен.

— Ты говоришь серьезно?

— Очень серьезно.

— А что, если я откажусь сопровождать тебя?

— Ты не откажешься.

— Но если все же откажусь?

— Тогда я отправлюсь один.

— Ну, сядем, — предложил охотник, — и поговорим спокойно. Раз ты не шутишь, дело стоит того, чтобы его хорошенько обсудить.

— Только если ты ничего не имеешь против, обсудим его за завтраком, дорогой Дик.

Друзья уселись один против другого за столиком, на котором возвышались гора бутербродов и огромный чайник.

— Дорогой мой Самуэль, — начал охотник, — твой проект безумен. Он невозможен. В нем нет ничего серьезного и осуществимого.

— Ну, это мы увидим. Сначала испробуем, — отозвался доктор.

— Но пробовать-то именно и не надо, — настаивал Кеннеди. — А почему, скажи на милость?

— А всевозможные опасности и препятствия? Ты о них забываешь?

— Препятствия на то и существуют, чтобы их преодолевать, — с серьезным видом ответил Фергюссон. — Что же касается опасностей, то кто вообще гарантирован от них? В жизни опасности на каждом шагу. Может быть, опасно сесть за стол, надеть на голову шляпу… Чему быть, того не миновать; в будущем надо видеть настоящее, ведь будущее и есть более отдаленное настоящее.

— Ну вот, — сказал Кеннеди, пожимая плечами. — Ты всегда был фаталистом.

— Да, всегда, но в хорошем смысле этого слова. Так не будем же гадать, что готовит нам судьба. Вспомним-ка добрую английскую пословицу: «Кому суждено быть повешенным, тот не рискует утонуть».

На это сказать было нечего, но Кеннеди все же нашел немало возражений, слишком длинных для того, чтобы их здесь приводить.

— Ну, хорошо, — заявил он после целого часа препирательств, — если ты уж во что бы то ни стало хочешь пересечь всю Африку, если это совершенно необходимо для твоего счастья, то почему не воспользоваться для этого обычными путями?

— Почему? — спросил, воодушевляясь, доктор. — Да потому, что до сих пор все такие попытки терпели неудачи. Мунго Парк был убит на Нигере, Фогель исчез бесследно в стране Вадаи, Оудней умер в Мурмуре, Клаппертон — в Сокото, француз Мэзан был изрублен на куски, майор Ленг убит туарегами, Рошер из Гамбурга погиб в начале тысяча восемьсот шестидесятого года. Как видишь, длинен список мучеников: немало жертв понесли мы в Африке. Очевидно, невозможно бороться со стихиями, с голодом, жаждой, лихорадкой, с дикими зверями и тем более — с дикими туземными племенами. А если нельзя сделать что-либо одним способом, оно должно быть сделано другим: если нельзя пройти посредине, надо обойти сбоку или пронестись сверху.

— Вот это-то и страшно, — заметил Дик.

— Чего, же бояться? — возразил доктор с величайшим хладнокровием. — Ты ведь не можешь сомневаться в том, что я принял все меры предосторожности против аварии моего воздушного шара? Но даже случись с ним что-нибудь, и тогда я все же окажусь на земле, как всякий другой путешественник. Повторяю, мой шар меня не подведет, а об авариях не стоит даже и думать.

— Наоборот, как раз о них и следует думать.