Детская библиотека. Том 92

— Че стоишь? Пойдем домой, давай!

И поспешил прочь от греха подальше.

Семен нагнал Воронцову уже у крыльца ее дома и окликнул:

— Анастасия Афанасьевна!

Та молча обернулась и выжидающе посмотрела на своего незадачливого ухажера. Плахов видел, что восхвалять его за совершенный подвиг она не собирается. Проклиная себя за неуклюжесть и навалившееся косноязычие, он не нашел ничего лучше, как вновь заговорить о случившемся:

— Вот ведь как… Обидел девчонку, злыдень…

Кивнув служанке, чтобы та отправлялась домой, неприступная красавица снизошла до объяснений:

— Вы думаете, что после того, как вмешались, ей жизнь облегчили?

— Ну не смотреть же, как ее… это…

— Иногда лучше промолчать. Вы представьте: сейчас этот повар придет домой, пожалуется барину на бедную девочку, и ту отправят на порку. И что ей лучше: стерпеть один удар от этого злыдня али на конюшне получить по полной?

Несчастный Плахов вконец смутился от столь неожиданных назиданий, а Воронцова смерила его взглядом, удовлетворилась достигнутым эффектом и повернулась, чтобы войти в дом.

— Вы, это… В церковь-то пойдете… в воскресенье? — бросил ей вслед Семен.

— Конечно пойду, — Анастасия оглянулась с улыбкой, и это обнадежило Плахова.

— Так я вас провожу тогда?

— Разве у меня есть выбор? — вопросом на вопрос откликнулась красавица и скрылась за дверью.

Ответ был кокетлив, но означал согласие. Да и само это кокетство говорило за себя: ухаживания офицера были желанны, и только гордость не позволяла девушке открыть свои чувства. Но Семену этого было достаточно, чтобы ощутить крылья за спиной. И хотя не взлетел он, а просто побрел, стуча каблуками по мостовой, к себе домой, мысли его перенеслись уже в заветное воскресенье, когда он предстанет с ней перед алтарем, хоть пока и на простой заутренней, но может потом, когда-нибудь… И вид у него был счастливый и глупый, как у всех влюбленных в этом грешном мире.

Глава 5, о том, что в карты можно проиграть не только деньги, но и совесть

Степан Афанасьевич Воронцов придерживался того мнения, что если тебе в картах не везет несколько раз кряду, то за сим обязательно придет везение, а потому прекращать игру не стоит, надо лишь дождаться своей удачи. Были у него и другие приметы: играть лучше в дождь; коли во сне карты привиделись, то в руки их брать в этот день никак нельзя; в своем дому везенья завсегда больше. Сегодня все приметы сошлись: дождя хоть и не было с утра, но к обеду солнце затуманилось (как пить дать, ввечеру польет), ночь прошла без сновидений, игра с дружками давними, офицером Хромовым да солдатом Стрешневым, была затеяна в гостиной того самого дома, где Степан проживал вот уже три года вместе со своей сводной сестрой Настей, с тех самых пор, как помер их отец, граф Воронцов. А так как за утро ему не повезло еще ни разу, удача вот-вот должна была его настичь. Возможно, уже в следующей партии. Посему очередной проигрыш не сильно расстроил молодого графа. А добрый, отнюдь не первый глоток вина и вовсе развеял печаль.

Хлопнула дверь, в комнату вошла сестрица, а следом за ней служанка Глашка (ох и аппетитная девка, да норовистая). Степан косо глянул на Анастасию, не ожидая от нее одобрения, чуть дольше задержался взглядом на Глашке, которая презрительно надула губки, отчего стала еще соблазнительней.

— А-а-а… это ты, — кивнул Степан Насте, — а я опять продул.

Воронцова хмуро оглядела захмелевших игроков, молча покачала головой и ушла к себе в комнаты. Служанка, опасливо косясь на господ, поспешила за ней.

— Ну как, еще? — не скрывая торжества, спросил Хромов. — Или с тебя хватит на сегодня?

— Ты думаешь, что только тебе сегодня выигрывать? А вот и нет! Я вот сейчас возьму и отделаю тебя, как бог черепаху! — хоть язык что-то не очень слушался Степана, но азарт его только начал распаляться. Правда, оказалось, что подкрепить этот азарт уже и нечем — в кармане жилета осталась лишь одна единственная медная деньга. Воронцов минуту разглядывал ее, силясь понять, почему она одна, потом решительно выложил ее на стол.

— Ха-ха! Как бог черепаху! — Хромов подбросил медяк и насмешливо положил его рядом с горсткой золотых монет, лежащих рядом с ним. — Тебе, милый мой, надо покрупнее монету найти.

— А ты мне и одолжи, — нашелся Степан.

— Одолжить, чтобы ты потом эти же деньги у меня и отыграл? Ха-ха! Да ты, брат, разумом помутился совсем. А меня за дурака держишь!

Тут некстати в гостиной опять показалась Настя. На сей раз она остановилась возле братца, с упреком заглянула в его мутные глаза и произнесла:

— Может, хватит уже? Посмотри на себя, э-эх! Допился!

Степе стало стыдно того, что его так унизили при товарище, и он злобно рявкнул в ответ:

— Цыц! Баба! Ты кто есть?! Девка незаконнорожденная… учить меня будет!

Видя, что слова ее действия не возымели, девушка отправилась восвояси. Глаша тоже хотела уйти, но Воронцов окликнул ее:

— Глашка, вина!