Детская игра

Роду Ломасу понадобилось сделать круг по комнате и выкурить полторы сигареты, чтобы вновь обрести дар речи.

Он не стал отрицать ее обвинения, лишь спросил:

— Как ты об этом узнала?

— Я была на похоронах и видела лица всех в ту минуту, когда появился Понтелли. Все были в шоке, замешательстве, ярости. Все, кроме тебя.

— А что было на моем лице?

— Удовольствие. Тебя забавляло то, что происходит.

— В этом, возможно, виновато мое извращенное чувство юмора.

— Возможно. Но я видела тебя и на премьере. Ты играл ужасно!

— Ну, спасибо.

— Я заходила в твою гримерную, в глаза мне бросился свежий номер «Ивнинг пост» с фотографией Понтелли. Я сразу подумала, что ты, должно быть, увидел ее незадолго до своего выхода на сцену. Именно тогда ты и узнал, что он мертв.

— По крайней мере, ты не считаешь, что это я убил его! — сказал Ломас с легкой усмешкой.

— Если бы я так думала, то не сделала бы этого, — ответила Лэкси спокойно. Ломасу было не ясно, к чему относилось слово «этого». Он почувствовал, что находится у нее в руках, но какой-то странный отросток его возмущенного «я» все еще извивался в груди молодого человека. Лэкси сидела в изголовье кровати, голая, подтянув колени к подбородку, и наблюдала за ним. Ее пристальный взгляд и то, что она не замечала своей наготы, заставили его вспомнить о собственной наготе — и он инстинктивно опустил руку вниз.

Чуть заметная улыбка на лице Лэкси заставила его «я» взбунтоваться с новой силой.

— Ты выглядишь так, будто сошла с плаката «Поможем голодающим!», — усмехнулся Ломас.

Насмешка произвела неожиданно сильный эффект.

— Не нахожу это смешным! — отрезала Лэкси.

— Ох, мы, оказывается, очень переживаем из-за нашей фигуры.

— Я переживаю за тех, кого вижу на плакатах «Поможем голодающим!».

Это замечание чуть не вызвало у Ломаса очередной приступ уязвленного самолюбия, но вместо этого ему вдруг стало спокойно и легко.

— Извини, я не хотел сказать ничего дурного. Просто пытался уйти от серьезного разговора.

— Не пытайся, — посоветовала Лэкси.

— Но это очень длинная история, — предупредил он.

— Иди ко мне и расскажи все.

Род Ломас поведал свою историю Лэкси Хьюби, лежа рядом с ней на узкой кровати, принадлежавшей когда-то пропавшему мальчику, носившему одно с ними имя. Впрочем, история эта оказалась не такой уж и длинной. Она была просто запутанной. Не из-за сюжетных переплетений, а потому, что в ней смешалось все — сознание вины, сомнения, гордость…

— Идея принадлежала моему отцу, — начал Ломас. — Конечно, его нет в живых уже три года, но идеи, подобные этой, не рождаются за одну ночь. Я не знал о ней ничего, пока он был жив. Отец не хотел, чтобы даже самые дорогие и близкие ему люди знали о его ловких проделках. Бог мой, он бы мог править миром, если бы считал, что это чего-нибудь стоит!

— Ты ведь не думаешь, что он покончил с собой?

— Нет, Боже сохрани! — сердито воскликнул Род. — Весь этот вздор о том, что Он нарочно опрокинул свою машину, потому что его компания рухнула, был выдуман прессой. Отец был оптимистом почище мистера Микобера у Диккенса.

— Но у компании были неприятности.

— Да, отец всегда любил рисковать. Но, пока у него был оборотный капитал и он мог разговаривать с людьми, он считал, что все в порядке. Нет, компания потерпела крах, потому что он умер, а не наоборот.

— А что с капиталом?

— Он у него был — тридцать тысяч фунтов. Мелочь, конечно, в масштабах всей операции, но достаточно, чтобы умаслить нужных людей.

— Ты даже знаешь точную цифру?

— Конечно, ведь он получил эти деньги от тети Гвен.

Теперь уже Лэкси не могла скрыть изумления.

— Тетя Гвен одолжила твоему отцу деньги?

— Ни в коем случае! Лэкси, ты скоро узнаешь, что богачи — самые скупые люди на свете. Нет, папа знал способ получше, чем идти к ней с протянутой рукой. Он предложил тете оказать ей услугу. Думаю, он сказал, что Александра можно выманить из его укрытия с помощью надежного итальянского адреса. Вероятно, он убедил ее, что тот не желает возвращаться в Англию, останавливаться здесь в дорогих отелях и даже боится написать своей матери, поэтому-де какой-нибудь дом в Италии будет весьма кстати. Во время очередной поездки тети Гвен в Италию отец встретился с ней и в разговоре как бы невзначай упомянул, что в Тоскане есть великолепная вилла — «Вилла Бетиус», ее хотят срочно продать за сорок тысяч, это, дескать, будет прекрасное вложение капитала и все такое прочее. Тетя Гвен посмотрела виллу, ей все понравилось, договорились о скидке в двадцать пять процентов, и она ее купила.

— Это на тетю Гвен не похоже. Она никогда не поддавалась порыву.

— Никакого порыва не было. Купчая должна была вступить в силу через неделю после ее возвращения в Англию; она оставила свой чек у адвоката отца во Флоренции. Так что у старины Идена Теккерея было предостаточно времени, чтобы вытащить тетушку и ее деньги из этой сделки, если бы она ему не понравилась. Но вспомни — в первую же ночь после ее возвращения домой у нее случился удар. Моя мама дрожала, предвкушая ее смерть, но, увы, старушка поправилась. А через две недели после этого отец попал в автокатастрофу.