Детская книга

Эти места Ластик знал очень хорошо. Тут почти ничего не изменилось, только кое-где появились другие вывески на магазинах.

Например, вот этого маленького супермаркета с объявлением над дверью «Мы открыты 24 часа в сутки» в 2006 году здесь не было.

Ластик осторожно потянул дверь — она распахнулась. В самом деле открыто?

Но внутри никого не было. Ни души.

Проходя мимо полок с товарами, Ластик вдруг увидел пакеты с соком, и так захотелось апельсинового — после малинового взвара да кислого кваса.

Схватил коробку — в ней пусто. Взял другую, с ананасовым соком, — то же самое.

Тогда, охваченный ужасом, попятился к выходу.

До ГУМа несся со всех ног. Неужто и там никого? Так не бывает!

Но и ГУМ оказался вымершим. Ластик шел по центральной линии, сквозь стеклянный купол безмятежно голубело небо.

У отдела компьютерных игр, где они с папой, бывало, проводили по нескольку часов, Ластик на секунду остановился. Всхлипнул, зашагал дальше.

В самом центре универмага, возле равнодушно журчащего фонтана, ему померещился какой-то звук, похожий на слабое жужжание.

Ластик замер, прислушался.

Правда жужжит! Со стороны Красной площади. Ага, там кто-то есть! Он так и знал!

Выбежал через боковой выход, стал озираться.

Жужжание вроде бы стало слышнее, но на площади всё было неподвижно.

Нет! Тронулась минутная стрелка часов на Спасской башне. Куранты пробили шесть раз — по контрасту с безмолвием показалось, что весь мир наполнился звоном.

Когда звон стих, жужжание усилилось. Кажется, оно доносилось откуда-то сверху.

Задрав голову, Ластик шел по площади, пока не оказался на самой ее середине.

Поднялся легкий ветерок, очень быстро набиравший силу. Дул он не так, как дуют обычные ветры, а снизу вверх.

Под ногами взвихрилась пыль, завилась столбом, понеслась к небу. А сора не было — ни бумажек, ни листьев.

Отросшие волосы на голове у Ластика тоже поднялись кверху. Очень возможно — от ужаса.

И тут из-за башенок Исторического музея выплыл странный летательный аппарат, похожий на огромный пылесос. От него-то жужжание и исходило — теперь это стало ясно.

Остолбенев, Ластик смотрел на чудо-пылесос. А тот долетел до центра площади и завис прямо над головой.

Инопланетяне! — прошибло Ластика. Это они всех забрали! Сейчас и его утащат!

Похоже, догадка была верной.

Ветер вдруг стих. От пылесоса вниз протянулся голубоватый луч и окутал Ластика мерцающим сиянием. Он поднял руку, чтобы прикрыть глаза, и затрепетал — рука просвечивала насквозь, так что было видно все кости.

Опустил глаза — сквозь одежду, сделавшуюся прозрачной, просматривался контур ребер, позвоночника.

И стало Ластику так страшно, что он сел на брусчатку, зажал руками уши и зажмурился, чтоб больше ничего не слышать и не видеть.

Но всё равно услышал. Вялый, задумчивый голос сказал… Нет, не сказал — словно прозвучал внутри самого Ластика:

Майский дождик

— Ка-ак неверояятно интереесно. Живой ребенок.

Голубоватый свет погас. Аппарат опустился на брусчатку и мягко закачался на упругих колесиках.

Не убежать ли? — пронеслось в голове у Ластика. Но куда? В пустой ГУМ?

Лучше уж узнать, что всё это означает.

Из брюха летающей тарелки (вернее, летающего пылесоса) вниз опустилась прозрачная кабинка, в которой сидел — нет, не инопланетянин с какими-нибудь там присосками на голове, а обыкновенный человек. И если судить по виду, совсем нестрашный: мягкое, чуть одутловатое лицо в мелких морщинках, желтовато-седоватые волосы до плеч, пухлые руки мирно сложены на груди. Одет человек был в просторный балахон. В общем, мужчина или женщина — непонятно.

— Я удивлено. Я ужа-асно удивлено, — услышал Ластик, хотя тонкие, бесцветные губы не шевельнулись. Оно (раз уж существо само говорило про себя в среднем роде, так и будем его называть) рассматривало «живого ребенка» своими чуть раскосыми полусонными глазами и вроде бы молчало, но вот голос зазвучал вновь. — Откуда ты взялся, мальчик?

Что было на это сказать? Коротко не объяснишь. А сейчас хотелось не объяснять — задавать вопросы самому. И вместо ответа Ластик спросил сам, хоть и знал, что это очень невежливо:

— Куда все подевались? И какой сейчас год?

— Поня-ятно. — Существо слегка покивало. — Ты говоришь губами и языком. Спрашиваешь про год. Значит, ты из прошлого. Хронодыра, да?

Ну конечно! Конечно! Я попал в будущее! — наконец дошло до Ластика.

— Так вы человек из будущего?! — ахнул он.

— Для тебя — да. Ты из какого года?

— Из 7113-го, то есть из 1914-го, то есть из 2006-го, — запутался Ластик и, чтобы не углубляться, поскорей снова спросил. — Где я? Это Москва или не Москва?

— Это Стеклянная Зона номер 284. Когда-то она называлась Москвой.

— Стеклянная? — упавшим голосом повторил Ластик. — В каком смысле?

— Она окружена защитным стеклянным колпаком. Для лучшей сохранности от биоэлемента и грязи. СЗ-284 — это памятник Эпохи КВД.

— Какой-какой эпохи?

— Эпохи, Когда Время Двигалось.

Ластик захлопал глазами.

— А теперь оно что, не двигается?