Детская книга для девочек

– Не волнуйтесь так, Аполлинария Васильевна. – Розенкранц покровительственно похлопал ее по запястью. – Во времена моей беспросветно нищей юности мне доводилось закусывать в местах и похуже этого. И ничего, как видите, жив и здоров! Меня, знаете ли, хоть гвоздями корми…

– Ах, нет, я не об этом. – Геля вздрогнула, оглянулась. Они уже свернули в Подкопаевский, и ей почудилось, что в темноте за ними кто-то крадется. – Хитровка – очень опасное место, здесь живут одни бандиты! Они могут вас обидеть!

– Бандиты? Да что вы говорите? Мне так не показалось. Милейшие люди. За исключением гнусного трактирщика, разумеется. Но… – ученый остановился и решительно сунул пробирку в нагрудный карман, – с моей стороны было непростительным легкомыслием в столь поздний час приглашать вас на прогулку. Я должен немедленно отвести вас домой.

В этот момент луна – единственный источник света в переулке с редкими и по большей части перебитыми фонарями – скрылась за набежавшим облаком. В непроглядной тьме Геля с ужасом почувствовала, как чьи-то цепкие руки ухватили ее за локти. И только она собралась завизжать, как мерзкий голос просипел ей в ухо:

– Тихо, цыпа, ти-хо.

Девочка задохнулась от страха и вместо полноценного визга лишь жалко пискнула.

Две смутно различимые в сумерках фигуры выросли справа и слева от Розенкранца. Молодой голос гнусаво протянул:

– Дядя, тебе лопатник не жмет?

– Лопатник? – озадаченно переспросил ученый. – Ах, что же это я. Вы, вероятно, имеете в виду бумажник, – и полез рукой во внутренний карман пиджака.

Но один из бандитов зло прикрикнул:

– Ну! Не балуй – зашибу!

– Спокойно, – изменившимся властным голосом произнес Григорий Вильгельмович, медленно достал бумажник и протянул злодею. – Что еще? Вот часы. Не Буре, но чем богаты. Шляпу? – Он снял шляпу и вручил ее другому злодею.

Тот оглядел добычу и, видимо, остался доволен. Бросил свой картуз и пристроил на макушке борсалино.

Из-за Гелиной спины раздалось насмешливое сипение:

– Чтой-то ты такой послушный, бобер? Хоть бы слово какое поперек сказал, а то ведь скучно…

– Пиджак? Ботинки? – словно не слыша насмешки, продолжал Розенкранц. – Берите, что хотите, и убирайтесь.

– Не сепети, дядя. Че надо, мы сами с тебя сымем. А щас мне с шаболдой твоей побакланить охота, – прокаркал Гелин обидчик и вдруг, намотав на руку ее косу, сильно дернул на себя, обдав девочку горячим, зловонным, как у пса, дыханием.

Соломенная шляпка с голубой лентой слетела и покатилась по брусчатке.

Геля вскрикнула, и Розенкранц, разом утратив невозмутимость, присогнул ноги в коленях, пнул одного из злодеев по голени и тут же мощным ударом в челюсть свалил на землю. Второй подался вперед и словно сам напоролся горлом на ловко выставленный локоть ученого.

– Сию минуту отпустите девочку, грязный негодяй! – взревел Розенкранц, кидаясь на выручку к Геле. В лунном свете блеснули стекла очков и хищно оскаленные зубы интеллигентнейшего Григория Вильгельмовича.

В ту же минуту из темноты вынырнули еще трое. Ученый налетел на чей-то кулак, хакнул, согнулся, но не сдался. Боднул одного головой в живот. Другого лягнул каблуком, резко выбросив ногу назад, да так, что тот упал и, подвывая, пополз по мостовой.

Луна скрылась, и Геля не могла разглядеть происходящего, только слышала сопение, вскрики и страшные, глухие звуки ударов.

Когда тучи снова разошлись, девочка увидела, что к остервенело сражающемуся Розенкранцу со спины приближается тот самый, в шляпе.

– Осторожно! Сзади! – выкрикнула она, но было поздно.

Бандит набросился на Розенкранца и обхватил его, прижимая руки ученого к бокам. Еще один негодяй сильно ударил химика в живот – раз, другой, третий, – Геля только вскрикивала.

Григорий Вильгельмович медленно рухнул на колени, очередной громила ударил его по лицу, потом все четверо (один все ползал и повизгивал) сомкнулись над Розенкранцем и принялись деловито пинать упавшего ногами.

Эта будничная деловитость окончательно сломила Гелю. Ее охватил липкий, тошнотворный ужас, она забилась в руках злодея и пронзительно закричала:

– Не смейте! Перестаньте! Не трогайте его!

– Тпру, савраска, – хохотнул сиплый вонючка, снова дергая ее за косу. – А чтой-то ты разоряешься? Рази папаша-дохтур тебя не упреждал, что променады по Хитровке сильно непользительны для здоровья? А?

Снова на мгновенье выглянула луна. Бандиты все топтались около Розенкранца, словно исполняя какой-то идиотский танец, но Геле бросилась в глаза бессильно распластанная рука на мостовой. В белой, запятнанной кровью манжете искоркой сверкнула скромная ониксовая запонка.

Не помня себя, Геля извернулась и вгрызлась в другую, ненавистную, удерживающую ее руку.

– Ах ты, лахудра! – Сиплый с силой оттолкнул ее.

Она упала на четвереньки, но тут же вскочила и бросилась на помощь Розенкранцу.

– Штырь! Держи ее, паскуду! Уйдет! – скомандовал сиплый.

Один из бандитов оставил ученого и двинулся девочке наперерез. Геля воинственно завизжала и выставила вперед руки со скрюченными пальцами, готовая расцарапать физиономию мерзавцу, если он посмеет приблизиться.