Детская площадка

Грейс опускается на каменное ограждение клумбы с розовыми, похожими на звездочки цветами. Эрик достает из ящика со льдом пару бутылок пива, открывает и протягивает одну Грейс. Та прижимает холодную бутылку к шее. Эрик удивительно чуткий и заботливый. Интересно, ценит ли это Ева? Или стала воспринимать как должное и больше не замечает? Между Грейс и Мартином тоже что-то происходит. Возникла некая трещина, которая становится все шире и глубже. Грейс пока не знает, кто из них отдаляется и как все исправить. Эрик с легким вздохом садится рядом.

– Мне очень жаль, – говорит он какое-то время спустя. – Мы даем нашим детям слишком много свободы, и она иногда ударяет им в головы, особенно здесь. Ева чересчур доверчива. Она думает, что все люди по сути хорошие, что дети рождаются идеальными, а испорченными становятся потом.

– Ты с ней согласен?

– Я считаю, что все наоборот. Они рождаются дикими, их нужно приручать. Мои, наверное, из самых худших. – Эрик подбирает выпавший из ограды камешек и нагибается, чтобы водворить его на место. Что это было, он пошутил? Грейс не видит его лица. Из ограды выпадает еще один камешек; большой жук с кривыми усиками приземляется на дорожку и быстро скрывается в тени.

– Обладать таким местом – большая удача, дети обожают сюда приезжать. Однако здесь много хлопот. Масса мелких дел, которые кажутся неважными, но накапливаются со временем. – Эрик вставляет второй камешек. – Ева говорит, что я излишне суечусь.

– Тут все безупречно. – Грейс вытирает пот с лица.

– Просто ты еще не пригляделась. Однажды мы приедем и увидим, что дом превратился в кучу камней среди царства насекомых. – Эрик с улыбкой смотрит на Грейс. – Не волнуйся, я не серьезно. – Он снова садится рядом. – Кстати, Блейк молодец. С удовольствием помогал мне подрезать оливы.

– Рада, что ему понравилось. – Грейс улыбается в ответ, немного повеселев. – Мартин теперь много пишет, а я почти живу на работе. – «И дрожу от страха. Чтобы заниматься детьми, для начала надо выжить», – думает она, но вслух добавляет: – Мы уделяем ему недостаточно времени.

– В его возрасте я тоже был сорванцом, но изменился, когда обнаружил, что неплохо владею руками. Если Блейк захочет, дома он найдет куда больше деревьев, которым нужен уход. – Эрик смеется. – А теперь нам следует окунуться. Я возьму твой чемодан.

Он мгновенно исчезает за деревьями. В тишине позвякивают тарелки. Грейс смотрит на воду у своих ног и представляет в ней лицо Соррель. Глаза девочки закрыты, рот разинут. Она задыхается и судорожно ловит воздух, но ее снова и снова погружают на дно. Как долго бы это продолжалось, если бы не заметил Эрик?

– Я поставил чемодан в сарай, где мы переодеваемся. – Голос Эрика за спиной заставляет Грейс подпрыгнуть от неожиданности. Тот кивает в сторону небольшого домика за деревьями. – Там же найдешь полотенце. Только осторожнее, у нас полно муравьев.

Холодная зеленоватая вода словно смывает с кожи Грейс напряжение последних недель. Она переворачивается на спину. Белый круг неба над головой окаймлен ветвями сосен, его то и дело перечеркивают шныряющие то туда, то сюда ласточки. Вокруг роятся мошки, назойливая оса в полете касается губ, пищат комары. Проплыв от одного конца бассейна до другого несколько раз, Грейс выходит из воды и садится на бортик. Эрик берет со стула полотенце и подает ей.

– Я и забыла, как люблю плавать, – говорит Грейс, вытирая лицо. – Прежде я много плавала.

– Там, откуда ты родом? В твоей стране?

«В твоей стране». Люди часто так говорят, будто лишают ее права называть своей страну, в которую она переехала.

– Чтобы не подхватить лихорадку, я купалась не у плотин, а в бассейне гостиницы, где работала.

– Вы познакомились с Мартином там?

– Да, в баре. Он зашел однажды вечером, когда мы уже закрывались.

– «Столько пивнушек разбросано по всему миру, а он выбирает мою…»[2]

– Вроде того. – Эрику это может показаться странным и смешным. Другой вечер, другая смена – и они бы не встретились и не влюбились друг в друга. Не разделили бы одну мечту на двоих, Грейс не покинула бы свой дом. Ароматы сада напоминают ей те, что она вдыхала в деревне в Зимбабве, где жили ее бабушка с дедом: нагретая солнцем смола, дикий шалфей и еле уловимый запах навоза.

– Сколько лет тебе было?

– Восемнадцать.

Эрик кивает, словно ему не понаслышке знакомо то душевное состояние, когда ты молод, влюблен и уверен, что впереди целая жизнь, чтобы натворить и исправить кучу ошибок. Он тянется за пивом и случайно касается ее плеча. Грейс вздрагивает.

– Извини.

– Ничего, все в порядке.

Вовсе не в порядке. Во рту пересыхает, на коже выступает пот. Грейс явственно ощущает удавку на своей шее, вспоминает отчаянные попытки вдохнуть. Она поднимается на ноги.

– Надо взглянуть, как там дети, – говорит она и отворачивается, чтобы Эрик не заметил ее дрожащих губ.