Детская площадка

Рок не мог не съёжиться. Звук разрывающихся голосовых связок Молли был похож на звук гвоздей по классной доске. Он мог слышать боль, но даже больше, чем боль, он ощущал любовь. Животный вой, который она выпустила на свободу, звучал как будто из глубин джунглей. Он никогда не видел такого проявления привязанности. Такое внутреннее разрушение невозможно было подделать.

Больная реакция продемонстрировала эмоциональную вовлечённость, выходящую далеко за рамки тех, о которых он регулярно мечтал и фантазировал. Это был уровень интенсивности, который Рок не мог постичь.

В отличие от Молли, которая выглядела так, будто душевная боль могла убить её на месте, настроение Грега было прямо противоположным.

- Это мой парень, мой Бобби! - закричал он.

Подлое лепетание сорвалось с его губ, когда он наслаждался радостью извращённой победы. Кровопролитие ничего для него не значило. Куча человеческих помоев на дне пилорамы его не беспокоила и не угнетала.

Насилие разъедало его человечность.

По мнению Рока, он больше не смотрел на того же человека, которого привёл в поместье Борден. Либо так, либо он просто не был рядом с достаточным количеством людей, чтобы понять, как определить чьё-то истинное лицо.

Тем не менее, человек, которым стал Грег, начинал беспокоить Рока. Когда он увидел, как он использовал свою последнюю связь со своим мальчиком во зло, это напомнило ему о том, что сделала бы Джеральдин. Но теперь в его голове возник ещё более мрачный вопрос: если его встревожило то, кем стал Грег, то как насчёт его собственной коллекции грехов?

Его глаза снова нашли маленького Донни на экране. Несмотря на смерть, насилие и нынешнюю враждебность, свидетелем которой он стал, Донни оставался оцепенелым.

Рок и Донни были двумя горошинами в одном очень извращённом стручке.

Ледяная дрожь пробежала по спине Рока. Казалось, он не мог избавиться от ощущения, что он на грани чего-то.

Чего-то бóльшего.

Он почувствовал, как внутренняя агония и ненависть к себе сближаются. Неизбежный стыд и вспыхивающее отвращение тоже высунули свои головы. Бесконечный цикл цинизма и десятилетий вины подходили к давно назревшей кульминации. Результаты могли быть только вулканическими по своим масштабам.

Массивная смесь неуверенности, простиравшаяся от пищевода до кишечника, ощущалась как толстая змея, скользящая внутри его туловища. Но даже размышления о страданиях внутри его тела и души не могли отвлечь Рока от текущей ситуации.

Пронзительные крики Молли почти затмили её мужа. Том дико извивался на стуле, как псих, которого привязали для электрошока.

Хотя металлический ошейник всё ещё ограничивал его, моменты насилия каким-то образом заставляли прочное сиденье дребезжать. Внутри него проявился нижний уровень ада, готовый выгореть наружу.

- Я убью тебя! Я, чёрт возьми, убью тебя! - Том кричал и кричал.

Его красные, слезящиеся глаза прожигали Грега, пока Том не сосредоточил своё внимание на Роке.

- Позвольте мне… выпустите меня из этого чёртового кресла! Выпустите меня сейчас же! Это то, чего вы хотели?! Это то, чего вы хотели, больные ублюдки!? - Том рыдал.

Когда Рок посмотрел на уничтоженного человека, вопрос встал очень остро. В своём могучем сердце он верил, что знает ответ. Возможно, он не сделал этого до того дня, но он определённо сделал это, когда Том спросил его.

Однако это был не тот ответ, который Рок был готов разгласить. Более того, знание ответа на вопрос не обязательно меняло результат. Но, по крайней мере, это позволило колёсам Рока продолжать вращаться.

Наблюдая за происходящим, переваривая маниакальный смех Грега, Рок почувствовал отвращение. С другой стороны, страх и слышная боль Тома и Молли породили в его груди болезнь и страдание. Внезапно он обнаружил, что задаёт собственный вопрос.

"Где та самая черта?" - думал он.

Когда Рок снова посмотрел на монитор, он увидел молодого Донни, который всё ещё боролся и боролся за каждую минуту. Как и Рок всю свою жизнь, Донни каким-то образом продолжал находить выход.

Тучи в черепе Рока рассеивались. Их разгул пролил свет на неприятную правду, за которой он продолжал скрываться.

Он слишком долго мог использовать свой страх только как оправдание.

ПОСТОЯННЫЙ ПРАЗДНИК

Свежая пробка, вынутая из бутылки с шампанским, с шипением хлынула наружу. Ухмылка на лице Джеральдин растянулась до неудобной ширины.

- Вы это видели?! Я же говорила вам, что они нападут друг на друга! Он буквально ударил её ножом в спину! - крикнула Джеральдин.

Её радость прекратилась только тогда, когда она сделала ещё один большой глоток из свежей бутылки.

- Вы чудесны, миледи! - ответил Фукс.

Фукс протянул свой бокал, и Джеральдин небрежно наполнила его до краёв. Вихрь радости и безумия, отражающийся в каждом из их зрачков, был результатом хорошо выполненной работы. Он вспомнил, как рисовал чертёж циркулирующей пилы на горке. Это было одно из сооружений, которыми он больше всего гордился. Вид, как устройство впервые реализовало свой потенциал, оставил тёплое ощущение в его каменном сердце.

- И отец мальчика, это он ему велел!