Детские этюды

— Что значит «один человек»? — говорим мы. — Так нельзя отвечать; как его звали — Йозеф или Ян? И где этот лес? И при чём тут вообще этот человек в белой рубашке и в соломенной шляпе, если он не из нашей семьи?

Тут мы оглянулись, а мамы уже след простыл. Долго пришлось нам звать её:

— Мамочка, куда ты ушла? Мама, где ты?

Но она в тот вечер не вернулась к столу, а так и просидела в кухне.

Ангелок, или Самокритика

На нашей площади церковь, а в церкви ангелок.

Ангелок хранит равнодушный, даже чуть-чуть высокомерный вид, одно крылышко у него сломано, в руках он держит кропильницу, и если в неё положить монету, то он в знак благодарности кивает головкой.

А на его подставке написано:

«Воздай вам Господь!»

Человечек, ярый исследователь и знаток площади Короля Иржи, открыл как-то ангелочка и добросовестно старался разгадать его тайну.

Потому что: во-первых, откуда он мог прилететь, раз у него сломано крыло, а во-вторых, почему он кивает головой, раз он деревянный.

И вообще что за чудо, раз ангелов не бывает…

— Папа, — каждый день говорил Человечек, этот ярый исследователь, — дай мне, пожалуйста, десять геллеров, я пойду к ангелу.

Долгое время я давал ему деньги, но потом решил вмешаться.

— Ты перестарался, сын, — сказал я. — В наши дни положение святой церкви отличное. Духовные отцы получают жалованье, да ещё во время мессы пьют вино.

— Я ничего этого не знаю, папа, — сказал он, — но ведь ангелочек-то кивает головкой!

Мы ни до чего не договорились, и Человечек удалился непонятый, но полный решимости сохранить отношения с небожителем. Через несколько дней до нас дошли ошеломляющие вести. Будто бы Человечек останавливает на улице незнакомых людей и умильным голосом просит: «Не можете ли вы дать мне десять геллеров? У нас тут, знаете, есть ангел, и он выкрашен красной краской… Большое вам спасибо…»

И прохожие, растроганные столь необычным явлением в эпоху всеобщего падения христианских добродетелей, раскрывали кошельки, а ненасытный ангелок механически выражал признательность.

— Иди-ка сюда, божий попрошайка, — сказал я. — Ты что это вздумал, сын мой? Позоришь весь наш дом!

— Ну да, папа, — ответил он, — но ангелочек кивает…

Мы всё ему растолковали; казалось, всё ясно. С какой стати нам поддерживать ангелочков, когда мы неверующие, и это документально заверено. И вообще, как это ему пришло в голову просить милостыню? Этого так оставить нельзя, тут, приятель, придётся как следует продумать и навести самокритику.

— А теперь я тебе объясню, что такое самокритика, — сказал я. — Человек — а тем более Человечек — может делать ошибки. Но ошибки надо осознать, надо их обдумать и сознаться в них. И тогда…

— Что тогда? — спросил он с нетерпением.

— Тогда можно многое исправить, если только быть искренним.

— Я искренний, папа, честное слово, — сказал он радостно.— Это уже и есть самокритика?

— Да, — сказал я, — если ты искренен…

Я был доволен, что он понял, ведь это не каждому удаётся.

Через несколько дней, возвращаясь домой, я застал Человечка за интимной беседой с неизвестным прохожим. Сначала прохожий удивился, потом вытащил монету в десять геллеров, Человечек небрежно поблагодарил его и побежал к церкви.

И тут мы встретились.

Долго смотрели мы друг на друга, — какой позор…

— Эх ты, — сказал я с горечью, — вот она, твоя искренность… Благодарю покорно!

— Не бойся, папа, — сказал он, весь вспыхнув, — сегодня вечером я опять наведу самокритику. — И со слезами добавил: — Да, ангелочек-то всё равно кивает головкой!

Золотой колодец

Раз в год к нам приходит одна старая знакомая по имени Стаза. Обычно это случается в мае, и к смутным, доселе не выясненным традициям этой дружеской связи относится неизменный ужин в «Золотом колодце».

«Золотой колодец» — это ресторанчик на Малой Стране [13], и входят в него через старинный жилой дом, потом по крутой каменной лестнице. Оттуда открывается прелестный вид на цветущую Прагу, а обслуживают вас несколько мешкотных официантов.

Почему эти майские посещения заканчиваются именно в «Золотом колодце», не знает никто, да никто над этим и не задумывался. Так уж повелось, так и осталось. В этом была известная доля родственного равнодушия и в то же время уважения к этой постоянной женщине.

— Во вторник придёт Стаза, — говорил кто-нибудь в один из майских дней, — и мы отправимся в «Золотой колодец»…

Звучало это так, будто мы собирались на стеклянную гору или в каменный лес. Волшебное, таинственное место — золотой колодец, к которому взрослые ходят раз в году, когда расцветают деревья.

И Человечек только вздыхал, покоряясь судьбе.

На следующее утро он спрашивал:

— Ну, были вы в золотом колодце?

— Были, — отвечали мы.

— А он красивый? Этот колодец?

И мы на это:

— Да, очень красивый…

Так мы беседовали за завтраком, и он долго смотрел в свою кружечку с молоком, — может быть, ему казалось, что это тоже колодец, только маленький и совсем не глубокий, с тоненькой золотой полоской по краю. И до дна его можно достать ложечкой.