Детские ладошки

Сел рядом. Она не повернулась, но почувствовала его присутствие, хотя и не слышала шагов.

Они долго молчали. На морском берегу легко молчать.

— Ну как, ты останешься? — спросила она.

Он прикрыл глаза. Он уже всё решил.

А теперь решил заново.

Вспомнил лицо капитана, только что получившего сообщение о вспыхнувшем на борту корабля пожаре, изумленное лицо молоденького пилота, обнаружившего, что оба двигателя не работают, лица уверенных в себе военных, с которых смело уверенность после взрыва ракеты, не пощадившего даже пуговиц на их парадных мундирах-, вспомнил лицо рекордсмена перед прыжком с десятиметровой вышки и публику, вскочившую на ноги, чтобы получше разглядеть кровавые пятна на поверхности бассейна, когда ее любимец плюхнулся животом, вспомнил другие картины, описанные в его репортажах, и решил.

— Я поеду.

Он не останется.

Она поежилась от порыва ветра, который еще не достиг их.

Шли они долго. Он шагал спокойно, как человек, раз и навсегда принявший решение. Наконец подошли к дому. Когда несколько дней назад он впервые попал сюда, его поразила каменная статуя у входа. Грустное божество метровой высоты. При виде его он почувствовал смутное беспокойство. Но почему? Он стал всматриваться пристальнее, чтобы понять.

И солнце вдруг покатилось прочь.

И еще не слыша гула, он уже понял. И посмотрел вверх.

Костер богов извергал пламя. Это было грандиознейшее зрелище! Чувство восторга смешалось с чувством преклонения. Со стороны поселка до него донеслись сдавленные крики, которым через несколько мгновений суждено было потонуть в реве кипящей лавы. И не останется ни одного очевидца. Все же сначала сработала мысль, а страх искрой вспыхнул только потом. «Беги!» крикнул он ей. И в ту же секунду увидел ее глаза. У них царило любопытство, смешанное с чемто еще. Глубоким и черным. Она стояла молча, словно надеясь обмануть огонь. «Беги!» — повторил он и потянул ее к морю, зная, что ему будет очень, очень трудно вернуться с ней вместе, но что он справится, и в тот момент, когда он оглянулся, чтобы посмотреть на лаву бежавшую вслед за ними, он увидел, что каменное божество у дома начало оживать и понял, что его так обеспокоило в этой фигуре. Божество захромало им вслед. Подозрение мелькнуло раньше мысли, но мысль догнала его, в надежде, что слепец прозреет.

Он на секунду остановился. И тут что-то толкнуло его в спину.

* * *

Сегодня был один из тех особых дней, когда он доставал из шкафа свой мундир. Раскрыв свежий номер газеты «Время», он пробежал глазами колонку сообщений. В Тихом океане после извержения вулкана ушел под воду остров. Информация в одну строчку. Он отложил газету в сторону. Да, грустный же вид будет у Главного редактора на похоронах Хромого. Какая глупая случайность. То же самое, что попасть под машину, переходя улицу на красный свет. Он облизал губы. За неосторожность приходится расплачиваться!

— Неплохо справилась, — произнес он, оглядываясь.

Женщина стояла рядом по стойке «смирно», как и полагается младшему по званию. Ее черные волосы под лучами солнца казались разноцветными.

Он взглянул на висевший на стене календарь — 12 февраля 1983 года.

Еще один был «выключен». Но оставалось много других.

— Свяжи меня с Галактическим бюро контроля за индивидуальностью. Нужно получить новые инструкции! — приказал он, расправляя плечи, которые венчали блестящие погоны.

Иван Мариновский Ностальгия

Мы любим отмечать праздники, Марта умеет создавать праздничную атмосферу, красиво накрыть стол, украсив его такими презентабельными салфетками, что мне и в голову не приходит пользоваться ими. Да и не только в праздники — я люблю и просто ужинать с Мартой. «Эмиль, Эмиль, — зовет она меня, — ужинать!» — и я выхожу из кабинета, зная, что до ужина еще далеко, а пока мне предстоит беготня между кухней и гостиной с тарелками и приборами, придется резать хлеб, мне очень нравится резать хлеб и укладывать тонкие ломтики в маленькую камышовую хлебницу. Хлебница эта относится к числу тех немногих вещей, которые мы берем с собой при перелетах с одной планеты на другую, подобно тому как перелетные птицы не расстаются со своими металлическими кольцами на ногах. Потом мы садимся за круглый стол, принимаемся за ужин и заводим разговор о своих дочерях — как хорошо будет, когда… Обе наши дочери далеко, на Земле, наша космическая экспедиция безбожно затянулась, но уже недалек тот день, когда мы вернемся. Через год мы будем с ними. Мы говорим о том, как они нас встретят, что скажут они и что скажем мы, при этом жена непрестанно перебивает меня, как всегда ее распирает от идей, ее идеи всегда лучше моих, а самое интересное — каждая новая идея лучше вчерашней, и мне страшно подумать, какого совершенства они достигнут через год.