– Спасибо. Рада тебя видеть. Хотя все это очень неожиданно.
– Очень. Согласен. – Он улыбнулся немного неловко.
– Ну… что… Папа уехал, чем займемся?
– Покажешь мне здесь все? Хочется немного пройтись.
Она кивнула:
– Отлично, тогда собирайся, мы идем гулять.
Они вышли за ворота и, минуя тисовую аллею, повернули к пашням.
Великанские головы подсолнечника стояли сухие и серые, опустошенные и готовые к скорой зиме. В это время года они всегда казались Вике зловещими, но сегодня было иначе. Ее переполняло восхитительное чувство предвкушения, надвигающейся нечаянной радости, которая каким-то чудом пробилась в ее жизнь.
Они шли по желтоватой полевой тропинке и говорили. Просто болтали, кто чего, кто где. Ей хотелось знать о нем все. Чем он занимается. Как живет, что ему нравится.
«Ты врач? И какое совпадение – кардиолог! Интересно, расскажи еще. Конечно, все это неспроста, такие совпадения».
Вика не была глупой, она была очень внимательной и не пропускала знаков судьбы.
Поля, переполненные удушливой осенней прелостью, остались позади. Они вышли к обрыву. Слева раскинулась небольшая роща прозрачных, похожих на столбики ртути берез. Справа дорога уходила к трассе, а прямо – открывался вид на глубокую долину, поросшую кустарником и молодым еловым лесом. Отсюда, с холма, было видно плотину и небольшой водопад, который обрывался на несколько десятков метров вниз и вливался в уютную серебристо-черную реку на дне долины.
– Красиво? – Она просунула руку ему под локоть.
Сразу стало жарко и очень тихо. В ногах – слабость.
Она почувствовала, как дрогнули и сократились мышцы его предплечья.
– Очень! И плотина есть. Вот это флешбэк! – Ей показалось, что Филипп немного побледнел.
«
– Точно! – Она не отпускала его руку. – Забавно, что ты помнишь.
– Конечно, помню. – Он повернулся и взглянул на нее.
Она смотрела прямо перед собой, не поднимая глаз, и могла разглядеть лишь бегунок «молнии» на его куртке и кусочек его подбородка.
Вот сейчас!
Она почувствовала сильное возбуждение, она знала, как это бывает, ей будет сложно сопротивляться. Но ничего не произошло, он ничего не сделал. Тогда она выскользнула из-под его руки. Момент был упущен, но, может, это и к лучшему.
Они шли по шелковистой лесной просеке.
«О, он женат, какая жалость!»
Странно, но ей стало как будто немного обидно от мысли, что он влюбился в другую женщину всерьез, настолько сильно, чтобы жениться.
Ах, он женат уже восемь лет! Значит, ему точно скучно, она видит это по его глазам…
Взял ее за руку, ей это понравилось. И пусть он говорит, что хочет, про своих детишек, ей достаточно известно о мужчинах, чтобы точно видеть: не такая уж он недотрога.
Упрямая подростковая досада вкрутилась в разговор, кажется, он заметил.
– И не жалко тебе свою молодость тратить на одну женщину? – спросила она.
– Эх, дорогая Вика. Это я называю Кризисом Середины Пути. Мы уже слишком стары, чтобы быть безрассудно счастливыми, и еще слишком молоды, чтобы смириться с этим. – Филипп не отреагировал на провокацию и вроде не обиделся, он остановился и сбил ботинком гриб. Гриб выпустил пыльное облачко. – Смотри: дымовик.
Они еще прогулялись. Молчание под птичий гомон.
Когда он спросил про музыку, она смутилась. Точнее, так: ему стало интересно, чем она занимается, а она и сама не знала. Что тут скажешь, когда не занимаешься ничем. Жалкие попытки писать саундтреки не увенчались успехом. Наверное, ей не хватало усидчивости. Одни сплошные каверы. Всего пара стоящих мелодий за последние семь лет.
– Так ты композитор? Ну это круто! – сказал Филипп.
– Ага. – Она бы никогда не смогла себя так окрестить. Но возражать не стала. – Я считаю музыку высшей формой искусства. – Она сорвала с куста листок и размяла его в пальцах. – В музыке столько силы. Например, воздействие мелодии на память. Это как с запахом. Настоящий эмоциональный телепорт.
Вике всегда казалось, что музыка – это прямой вход в мозг. Чтобы воспринять книгу или живопись, осмыслить их, нужно быть взрослым, уметь читать. Иметь вкус, какие-то свои соображения, в конце концов. А музыке ничего этого не нужно, чтобы заставить чувствовать. Даже если тебе пять лет.
Эх! Ей бы чуть больше решительности, чуть меньше страхов, может, из нее бы и вышел толк.
Потом он задал дурацкий вопрос. Совершенно логичный.
– Где тебя можно послушать? – спросил он, и ее привычно затопило стыдом.
Можно, конечно, навести туману:
Или:
Но похоже, он – тот еще зануда, начнет расспрашивать, а еще гуглить. Разоблачитель.