Детский бог

Кое-как натянув джинсы и футболку, я завернул в ванную, выдернул из банного халата пояс, и соорудил из него нечто вроде фиксирующей повязки – толку немного, но хотя бы будет не так больно при ходьбе.

Перед выходом заглянул в зеркало: вид тот еще – зеленовато-серая рыхлость, порядочно отросшая щетина, на шее россыпь прыщей, над бровью синяк. Чистый бомж.

В коридоре никого не было, одной рукой опираясь на стену, я заковылял в сторону спален.

Викина комната была ближайшей к моей. Встречаться с Викой мне сейчас не хотелось, я был смущен, растерян, не знал, чего от нее ожидать, и сил на выяснения отношений не осталось, так что я решил действовать инкогнито, иными словами, нагрянуть к ней, пока никто не видит.

Свет из-под двери не пробивался, если прислушаться – тишина. По идее, время стояло непозднее, закаты здесь были ранние, стремительные, с тех пор как за окном начало смеркаться, прошло едва ли больше часа, значит, сейчас около девяти вечера. Вряд ли Вика могла уснуть так рано; опять же, маловероятно, что она сидит там в полной темноте. Значит, пора.

Я потянул ручку – не заперто. С великими предосторожностями и уже довольно ловко припадая на одну ногу, я проник в комнату и дал глазам привыкнуть к сумраку.

Бледный прямоугольник окна плыл справа от меня, обливая пол лужицами сероватого света. Еле слышный стук веток в стекло. На потолке – джунгли теней. Занавески из тюля, прозрачные, как стрекозьи крылья, вздулись от сквозняка.

Я двинулся вдоль стены, пробираясь к прикроватной тумбочке и старясь производить как можно меньше шума.

А если сейчас откроется дверь… Вот позорище.

Я обошел кровать, пошарил на тумбочке: ночник, книга, пульт от телевизора, резинка для волос. Выдвинул ящик. В темноте, конечно, было не видно ни зги, и все же я нащупал несколько блистеров с какими-то таблетками, тюбик крема, провод зарядки и что-то подозрительно напоминающее вибратор. Ого! Но телефона не было.

В коридоре действительно послышались шаги. Черт!

– Не хочу, пап, ужинай один, мне нужно еще зайти к Филу, проверить, как он там.

Скрипнула ручка, не сгибая больную ногу, я изловчился и присел, почти изобразив «пистолетик», надеясь, что она просто зайдет на минуту.

Не включая основной свет, Вика прошла в ванную, зашумела вода. С трудом разогнувшись, я устремился к выходу.

Расслабляться было некогда. Нужно было найти экономку, эту француженку, может, она видела. Еще бы знать, как это будет по-французски. Человеческий язык она, конечно, не понимает.

Я спустился вниз, миновал кабинет и свернул в сторону кухни. На кухне работал телевизор, шла какая-то реклама.

Я остановился в дверях. Дениз помешивала что-то на плите. Вот она дважды стукнула ложкой о край кастрюльки и отложила ложку на блюдце.

– Бонжур, ву… телефон… – Она обернулась, и я попытался изобразить на пальцах пантомиму, тыкая себя то в грудь, то в ухо, мол, где мой телефон.

– О, телефон! – Она сняла с пульта домашнюю трубку и протянула мне.

– Ноу, ноу, мерси. Мобайл.

Дохлый номер, она залопотала что-то на птичьем.

Я вышел из кухни и отправился в сторону кабинета Александра Львовича.

Адреналин немного схлынул, меня все еще вело от слабости, и реальность вокруг стала немного ватной.

Свет в кабинете, происходящий от зеленоватой настольной лампы, был приглушен, и все вокруг казалось нечетким, округлым. Пахло бумагой и почему-то воском. Я подумал, может быть, им натирали мебель. Вдоль стен – книжные витрины, красное дерево, стекло, корешки переплетов. На столе поблескивал медью стаканчик с ручками, рядом валялась точилка, грифель карандаша на клочке бумаги. Повсюду громоздились журналы, подшивки, картонные папки. Нераспечатанные письма, крошечный серебристый поднос. Графин с водой. Телефона видно не было.

– Садись. Вот здесь тебе будет удобнее, – прозвучало за моей спиной.

Я вздрогнул и обернулся. Гирс кивнул в сторону дивана.

– Выпьешь чего-нибудь?

– Нет, Александр Львович. Спасибо, я принял сильный анальгетик. – пришлось сделать усилие, чтобы не пошатнуться.

Согнувшись в три погибели, я с трудом уселся на диван вместе с ногой. Но это и правда было лучше, чем страдать стоя или сидеть на стуле.

– Ладно, ладно, до свадьбы заживет… – Гирс расположился в кресле, выдвинул ящик стола и достал, кажется, скрепки. – Я пару раз хотел зайти на тебя глянуть, но деньки выдались ого-го. Жил на работе. Ну и Вика меня успокоила, сказала, у вас все под контролем.

– У нас?

– Ага. – Гирс покачал носком кожаного тапочка. – Вика говорит, у вас любовь. Я бы, может, и подумал, что она фантазирует, но очевидно, раз уж ты решил у нас так задержаться, что Вика не врет… – Он скрепил несколько листов и поднял глаза на меня. – Как она тебе?

Мне казалось, он изучает меня, но я так осоловел от таблеток, боли, от этих парадоксальных последних часов, что с трудом соображал.