Детский дом

– Так надо, – понимал Петр, – чтобы эта шпана не увидела в нем наводчика. Для его же безопасности. Вечером из следственного изолятора их поодиночке отводили на допрос.

Первым, видимо, как старшего, вывели Петра. Капитан лишь мельком взглянул на него.

– Фамилии, имя, отчество…?

– Товарищ капитан, – облегченно улыбнулся Петр. Вы же знаете.

Капитан хлопнул кулаком по столу.

– Отвечайте на вопросы!

Петр ничего не понял.

– Ну, раз так положено, отвечу. Но товарищ…. – Капитан вдруг резко отбросил стул на котором сидел, и нагнулся к уху Петра.

– Нет тут никакого товарища! И запомни. Преступник мне никогда товарищем не будет!

– Да, какой я преступник! Я же вам этих козлов и сдал! Вы же мне сами сказали, что делать! Вы же у меня заявление брали!

– Ты это точно знаешь? – зло прищурился на него капитан, – Если тебе мало станет за организацию преступной группы, вовлечение в нее несовершеннолетних, сутенерство, вымогательство, я тебе еще одну статью пришью – клевета на сотрудника полиции!

В глазах Петра все поплыло.

– Господи! Зачем вам все это? – прошептал он.

– Да в капитанах засиделся! – засмеялся тот.

Петру, по совокупности нескольких статей, дали десять лет.

На одном из последних свиданий, еще в СИЗО Петр сказал Вере:

– Меня не жди. И так сломал тебе жизнь. Если встретишь хорошего человека – выходи замуж. Мне так будет легче.

Детей Вера сразу же, как только взяли Петра, отдала обратно в детдом. На одну зарплату, да вообще одной, ей детей не вытянуть. Да и вообще – она уже их почти не видела. Они, конечно, не виноваты, но если бы их не было, не было бы вот этой сломанной опустошенной жизни.

Петр отсидел восемь лет. Освободили условно досрочно. Вера три года назад вышла замуж, уехала из этого города. Оставила ему ключи от квартиры.

– Петр тоскливо просидел полдня в пустой с паутиной по углам квартире.

И сделал то, о чем думал все эти тюремные годы – пошел туда, где все это началось – в детдом.

– А вы ему кто – спросила заведующая, конечно, уже другая, ведь прошла целая жизнь.

– Родственник, – коротко ответил Петр.

– Михаил в двадцать девятой, – Петр вздрогнул.

В двадцать девятой комнате, точно такой же, как когда-то восседал красавчик, сидел на кровати Мишка, теперь уже большой, почти восемнадцатилетний парень. По бокам сидели его друзья, напротив, о чем-то шептались девочки.

– Привет! Миша! – сказал Петр.

Мишка долго вглядывался в этого человека.

– Папаша, что ли?! – наконец, вспомнил он..

– Было дело.

– Никак откинулся?

Петра покоробило от привычного тюремного жаргона.

Помолчали.

– Ну, а что хочешь? – в упор спросил Мишка.

– Ничего. Просто узнать, как вы. А где Ирина?

– Замужем. Где-то в Москве.

– Ну ладно, я пойду.

– Э, хххх, постой! А отметить? – закричал вслед Мишка.

Петр вернулся, вытащил из кармана пять тысяч.

– Отметь сам. Я тебе не компания.

– Слышь, папаш! – развеселился Мишка, – А девку тебе не надо? Недорого – тыщи за три. А то ты, наверное, в тюрьме все стены обрызгал!

– Петр шел по мокрой осенней улице. Ветер срывал с деревьев последние листья, заставляя прохожих идти согнутыми, прикрываясь зонтиками.

Петр не знал, куда он идет. От той жизни осталась только квартира. Все остальное, как и собственную жизнь, нужно будет начинать заново. Потом будет зима, потом осень, и еще одна зима.

А в прошлое не вернуться.