Детский дом и его обитатели

Близился рассвет, окно уже порядком посветлело – серый прямоугольник чётко вырисовывался передо мной. Я отчётливо различала гнусную рожу, видела побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в переплёт рамы… Он стоял на газовой трубе и пристально всматривался в меня. Хлопнуло окно наверху – наверное, кто-то выглянул оттуда: я так дико орала, что странно даже, что только один человек отреагировал, скорее всего, разбуженный мною. И тут же любитель входить в квартиры через окно тяжело спрыгнул на землю (а как раз под окнами второго этажа – моими окнами – и проходила газовая труба)…

И вот уже гулкий топот в подворотне…

Больше в ту ночь я уже не уснула. Кто это был – не знаю. Случалось и ранее, что к нам под окна по ночам заглядывали «по делам» перебравшие любители пива, иногда мы их поливали их чайника, на том конфликт исчерпывался, но чтоб вот так вот лезть в окно по-наглому…

Такого ещё не бывало. Продолжения детектива, к счастью, не последовало. Но я всё же стала закрывать на ночь окно на задвижку.

Бегать Серёжа перестал. Я боялась задавать вопросы, но как-то он сам вдруг сообщил:

– А её в тюрьму закатали.

– А справка?

– Так она поддельная… эта справка…

Я отыскала корреспондента, который работал с материалами дела старшего сына этой женщины.

Он мне так сказал:

– У неё только один сын. И он сидит в тюрьме. Когда родился Серёжа, ваш воспитанник, она сама находилась в заключении, так что концы не сходятся. Это просто совпадение. Она ему не мать, и он ей – не сын.

Знал ли об этом Серёжа? Возможно. Но почему-то они сошлись – он, мечтающий с пелёнок о таинственной маме, и она – алкоголичка-преступница… Обоим хотелось иметь семью – и они нашли друг другу. Но отдать Серёжу такой маме я не могла.

Им всем, детдомовским детям, очень хотелось иметь пап и мам. Даже первая детская влюблённость (а это происходило очень часто ещё в дошкольном возрасте!) у них протекала не так, так у домашних детей – она была ярко окрашена инстинктивной тоской по семейному очагу. Но уже годам к пятнадцати, а то и раньше, они откровенно смеялись над своими (но чаще – чужими) «чюйствами».

В этом возрасте в старшем отряде уже процветали отношения совсем другого порядка – секс в детском доме был делом не совсем необычным, хотя всё-таки скорее – из разряда экстремальным развлечений. Они уже вовсю вели себя «ну совсем как взрослые»… Помню эту нелёгкую годину, когда в отряде началась буквально пандемия коллективного «любовного психоза». Дети словно с ума посходили – вдруг стали влюбляться целыми группами!

– В результате этой неконтролируемой групповухи вам реально грозит перспектива открыть ясли при совете командиров, – ехидненько заметила мне Матрона.

Я ответила вполне «достойно»:

– А вы вот никогда бабушкой не станете, – произнесла я «со смыслом» и весьма гадким голоском.

Действительно, её отряд– это четвертый и пятый классы. До экстремального развлечения под названием «играй, гормон» они пока не дотягивали – так чтобы в массовом порядке, хотя отдельные раннеспелые экземпляры, конечно, были. Но имел место и другой, куда более жестокий контекст у моего хамского замечания – Матрона была бездетна.

– Вы так? – сказала она – тоже со смыслом, и я поняла, что э т о, конечно, «запишется».

– И вообще, что такого? – трусливо сделала бараньи глаза я, так, на всякий случай.

– А вы почаще проверяйте этаж мальчиков после отбоя, тогда и поймёте – «что», – сказала она уже без всякого политеса и ехидных ужимок.

В тот вечер я попрощалась с детьми в десять и сделала вид, что «уже ушла».

– Куда это вы так рано? – дружно спросили они, однако, без фальшивой печали.

– Домой пора, – говорю. – А вам пора спать. Ложитесь и сопите в обе дырочки, хороших вам снова.

Они удивлены – так рано я почти никогда не уходила. Дружно прыгают в постели.

Ладно.

Через час примерно незаметно возвращаюсь и прохожу по этажам – половины девочек уже нет на местах. Да и мальчики тоже не все на месте – кое-кого отловила во втором отряде. Так вот почему Матрона так настойчиво советовала мне устроить ночной рейд «по местам боевой славы»! Девочек, любительниц посещать спальни мальчиков (а этот были семиклассницы), без скандала отправила на свой этаж, предупредив при этом, что спать будут в бытовке, если ещё раз «застукаю». Но восемь человек всё же категорически отсутствуют, облазила все углы, чердак даже обследовала и подвал – их нет нигде! Испарились, не иначе. Из детдома никто не выходил – я весь этот час была неподалёку от входной двери. А окна уже заклеены.

– В актовом зале поищите, – посоветовала ночная нянечка (она как раз направлялась в своё тайное ночное убежище – подозреваю, на пятый этаж).

Иду по лестнице за ней, стараясь ступать тихо, неслышно. Дверь в актовом зале, как и положено, заперта. Пытаюсь, но тщетно, вставить ключ в замочную скважину. Мимо!

Ясненько… Попались, кузнечики! Счас я вам такого счастья накую, навек запомните… Громко стучу кулаком и говорю грозно:

– Открывайте немедленно!

Гробовое молчание.