Детский мир (сборник)

Работа, в общем, была та же самая: надо было рассчитывать коэффициент успеваемости по материалам районов и, сопоставляя его с аналогичным месяцем прошлого года, отмечать превышение, если оно имеется, и, отметив, заносить в соответствующие готовые бланки. А затем осуществлять абсолютно такую же операцию с коэффициентом неуспеваемости. То есть, обязанности несложные. Нечто подобное она проделывала и в Департаменте Народного Отдыха, когда более двух с половиной лет добросовестно и трудолюбиво рассчитывала средний уровень посещаемости районных кинотеатров. Между прочим, тоже сравнивала с аналогичным периодом прошлого года. Так что, неприятных сюрпризов, к счастью, не обнаружилось. Способ вычисления, которым она владела, вполне годился. И годились те мелкие хитрости, которые облегчали работу. И настолько все было вокруг привычное и налаженное, что моментами ей казалось, будто она и не покидала своего прежнего Департамента. Только бланки отчетности вдруг поменяли цвета: раньше были зеленые и коричневые, а теперь стали серые и голубые.

А так — никакой разницы.

Однако, были у этой работы и существенные преимущества.

Во–первых, платили здесь на двадцатку больше, чем по прежнему месту службы: деньги, может быть, и невеликие, но для Ивонны они составляли ощутимую разницу. Двадцатка — это было очень прилично. С двадцаткой она чувствовала себя совсем другим человеком. А во–вторых, это был все–таки Департамент Народного образования. Не Военное министерство, конечно, которое обеспечивалось вне всякой очереди, не Охранка и не Департамент Внутреннего распорядка, где для служащих тоже существовали разнообразные льготы, но и не хухры–мухры какие–нибудь. Не задрипанная конторка. С Департаментом образования в городе все же считались. Это были чиновники второго класса — обеспеченные, уверенные в себе — здесь, по–видимому, открывались некоторые возможности.

Даже разговоры за обязательным чаем в два часа дня были у них совершенно иные: не о тряпках, которые удалось где–то случайно достать, и не о покупках, сделанных по блату, через каких–то знакомых, а все больше — о политике, о проблемах городского существования. Главным в этих проблемах, как быстро разобралась Ивонна, считалась стабильность, и поэтому здесь, в отличие от прежних ее сослуживцев, с одобрением относились к последним Указам мэрии, — и «О новом военном призыве» (чего сама Ивонна не одобряла, но — поддакивала, чтобы не очень–то выделяться) и «О мерах по упорядочиванию отношений с лицами, получившими законным путем городское гражданство», — этот, свежий, Указ образовывал из сарацинов городскую милицию. Главное же, что тон разговоров был очень благожелательный: без напора и неизменно уважительный к собеседнику — скромные реплики Ивонны выслушивались наравне с остальными, а затем обсуждались, как будто и в самом деле заслуживали внимания. От всего этого она чувствовала свою причастность к серьезным проблемам.

Ощущение для нее исключительно новое.

В общем, совершенно не то, что в осточертевшем «Наротде».

И сравнивать не приходится.

И даже Креппер, которого она, помятуя о происшествии с Корой, первоначально побаивалась и обходила за четыре версты, оказался при ближайшем рассмотрении вполне приемлемым человеком. То есть, конечно, он был невыносимо противен: гладенький какой–то, зализанный, с приторной слащавой улыбочкой, разговаривал все время прозрачными эротическими двусмысленностями, видимо, немного был сдвинут на этой почве, что–нибудь, наверное, с детства, и, конечно же, сразу начал подлаживаться с определенными предложениями: там — поужинать с ним тет–а–тет, или, например, посмотреть какую–то совершенно необыкновенную книгу (полагал, вероятно, что с книгой он проявляет особую интеллигентность), пахло от него ужасным одеколоном, а прозрачные волосы поблескивали от бриллиантина, то есть, отвращение Коры было вполне понятно, трудно было рассматривать такое произрастание как мужчину, но с другой стороны, и опасной настойчивости в нем тоже не чувствовалось, на маньяка он, во всяком случае, был не похож, и его, в общем, можно было удерживать на расстоянии. Кора здесь явно в чем–то ошиблась, поспешила, или, может быть, ей просто–напросто не хватало опыта — потому что в «наротде» попадались и не такие орангутаны.

То есть, Креппер ее не особенно беспокоил.