Детский отпуск или провал (ЛП)

— Тебя?

Он кивает, его лицо становится мягким от эмоций, которые она не может определить.

— Ты меня поймала. — Он прижимается поцелуем к ее лбу и отстраняется. — Но сначала еда. Ты голодна?

Она приподнялась на локтях, одеяло накинуто на нее, как тонкий наряд тоги.

— Голодна.

Соломон бросает на нее строгий укоризненный взгляд.

— Ты должна была поесть раньше. — Быстро поднявшись на ноги, он берет телефонную трубку и расхаживает по комнате, набирая заказ на обслуживание номеров. Его крупное тело — сплошная стена напряженных мышц. — Ну вот, — говорит он, кладя трубку. — Заказал все из этого чертового меню.

Она улыбается.

— Как и положено.

Его внимание переключается на проигрыватель. Он поднимает большой палец.

— Можно?

Она кивает.

— Он в кейсе.

Соломон перебирает три пластинки, которые она принесла, и останавливается на Хэнке Уильямсе. Одинокая, мелодичная музыка наполняет номер. Странный контраст с ярким солнцем и веселой атмосферой пляжа за окном.

— Ты из Лос-Анджелеса, — раздается его мягкий гулкий голос. Он забирается обратно в постель и притягивает ее к своему мускулистому плечу. Она вздыхает, не сопротивляясь. Ноги у нее все равно не работают, благодаря тому, что он выбил из нее всю гравитацию.

Одна ночь.

Она может провести одну ночь.

— Так почему кантри? (прим. обобщённое название формы музицирования, возникшей среди населения сельских районов юга и запада США)

Она приспосабливается в его объятиях. Вместо привычной защиты — отгородиться — Тесси смиряется. Смягчается. У них будет общий ребенок. Он должен немного знать о ней. Это справедливо.

— Моя мама работала в сельском баре, когда я была маленькой. — Тесси улыбается воспоминаниям. — Мы пели вместе с ней под музыкальный автомат в конце ее смены, и это прижилось. — Затем она смеется и закрывает лицо. — Я часто фантазировала, что мой папа — Джордж Стрейт. Как это смешно!

— А что случилось с твоим отцом?

— Я его не помню. Он ушел от нас, когда мне было два года. Вышел за сигаретами и больше не вернулся. — Из нее вырывается грустный смех. — Если это не песня в стиле кантри, то я не знаю, что это такое.

Соломон хмурится, проводя линию по ее руке.

— Черт. Мне очень жаль, Тесс.

— Все в порядке. Ему не нужна была моя мама, и я ему не нужна. — Она прижимается к его большому телу, позволяя слабым звукам песни "I Saw the Light" прогнать давление, нарастающее в ее глазах. — Нам было лучше без него.

Хмурый взгляд не сходит с лица Соломона, колесики в его мозгу вращаются.

— Твоя мама растила тебя одна.

— Верно. — Она кивает. — Она была матерью-одиночкой, и ей это удавалось. Она действительно была такой. Никогда не пропускала ни одного конкурса орфографии. Ни одного концерта. У нас всегда было достаточно денег. Не знаю, как, но нам хватало. Она всегда заботилась обо мне. Я всегда чувствовала себя в безопасности. Я хочу сделать это для Мишки.

— Ты сделаешь.

— Ты так уверен. — Она поглаживает его непокорную бороду. — Так торжественно.

Он улыбается, небольшой улыбкой, но она смягчает его суровый вид. Они оба ей нравятся. И мягкий Соломон, и жесткий. Потому что с ним, в любом случае, она чувствует себя в безопасности.

Он молчит, слушает. Ждет.

Тесси выдохнула, преодолевая яму в животе. Даже спустя столько лет об этом нелегко говорить. Но она хочет учиться, практиковаться, чтобы потом рассказать сыну об одном из самых лучших людей на свете.

— Моя мама умерла, когда мне было семнадцать лет. Прямо перед тем, как я поступила в колледж. У нее был рак груди. Она не успела его обнаружить, пока он не перешел в запущенную стадию. Однажды она была рядом, а потом ее не стало. Все произошло так быстро. Иногда я думаю, что она держалась до тех пор, пока я не поступила в колледж, чтобы знать, что я готова, а потом она почувствовала, что может жить дальше. Это глупо?

— Нет. Это не глупо. — Он гладит ее по волосам. — Сегодня. — Тело Соломона стало неподвижным. — Поэтому ты сказала, что боишься оставить Мишку?

Она сглатывает, ее глаза горят.

— Последние слова, которые сказала мне мама, были: "Я всегда буду здесь". А потом ее не стало. Она меня бросила. Это не ее вина, но… — По ее щеке капает слеза, и сильные руки Соломона крепко обхватывают ее, прижимая к себе. — Я просто очень люблю его. Что, если с ним что-то случится? Что, если что-то случится со мной?

Он целует ее волосы, и его успокаивающий гул вибрирует в ней. В его теле чувствуется какая-то напряженность, которую она не может понять.

— С тобой ничего не случится, Тесси. Я этого не допущу.

Почему-то его слова успокаивают ее.

Почему-то она им верит.

— Твои татуировки. — Увлекаясь, желая уйти от грустной темы, Тесси проводит пальцами по горной вершине, поразительно выгравированной на его массивном бицепсе. Темные вороны над мягкими белоснежными вершинами. Ногтем она прослеживает разноцветные чернила и вены на его руках. — Это Чинук?

— Да. — Его голос приобретает гордый оттенок. — Альпийские горы. Прямо за моей хижиной есть гора. У нас есть все. Океан, пляж, ледник. — Он усмехается. — И асфальтированная дорога.