детский сад

Подумать надо было о Цезаре.

Теперь слово «Цезарь» не вызывало никаких эмоций. То есть вызывало, но совершенно уже не те. Эта магия больше не работала.

И случилось это вчера. Еще до…

В общем, до…

Тогда, под звуки ослепляющего голоса, что-то внутри Егора тоже сделало выбор и переключилось, а может закрылось. Что это «что», Егор не думал, об этом думать было бессмысленно и бесполезно.

Думал о другом.

О просто мальчике с собачьим именем «Цезарь». Теперь он мог так думать. Кто он такой? Какой он? Записал вопросы в блокнот. Послушал себя, вспомнил. Внизу приписал следующее:

«Никакой. Пластилин. Жизнерадостный комочек Света. Луч Смерти, он же Луч Жизни.» Все правильно. Как Гарин своим Гиперболоидом резал людей и плавил скважины, так же теперь некий Гарин использует Луч Цезаря для построения своего государства.

Кто у нас Гарин?

«Гарин - Марагон».

Да. Это очевидно.

Теперь дальше.

Это все пока. Пока Цезарь растет. Пока он еще пластилин.

Марагону нужно, чтобы он так и оставался орудием, а ведь Цезарь растет.

Егор знал, чувствовал, что вчерашний поступок Цезаря был не самостоятельным. Слишком целенаправленный. Непластилиновый. Жесткий.

Но для кого на самом деле это было сделано? И еще. Очевидно, что на Марагона обаяние Цезаря не действует с такой силой как на других.

Егор немножко начал тупить.

Закурил. Прошелся.

Сел и записал:

«Я никогда не буду Гариным».

Так. Зачем записал?

А потому что… Потому что не надо было, чтобы Цезарь был орудием. Чтобы он перестал быть пластилином, а жил сам. Сам понимал, сам учился, сам сомневался.

И даже если бы Егор получил власть над этой Силой - это нехорошо, нечисто.

«Цезарь не Сила. Он человек».

Теперь дальше.

Что нужно изменить?

«Марагон больше не Гарин. Цезарь…»

Что же Цезарь?

«Цезарь учится быть Светом, а не казаться им».

Вот так.

Что делать?

Для начала - поговорить с Цезарем.

Удовлетворенно захлопнул блокнот.

Егор подошел к дежурному за столом.

- Мне нужно увидеть… Вадима. Можно как-то передать? Срочно.

Дежурный кивнул и остался сидеть. Егор посмотрел на него и пошел к себе. Проходя мимо максовой двери, замедлился. Потом все же взялся за ручку. Закрыто.

- Нет никого, - спокойный голос дежурного. - Не живет здесь больше.

Ну да. Егор не удивился.

Лег на диван, закрыл глаза.

В голову сразу полезли воспоминания, замельтешили картинки. Нет, нельзя. Надо переждать. Хоть бы почитать что-нибудь! Сел за стол, раскрыл блокнот, принялся рисовать. Рисовал он неважно и знал почему. На алгебре и геометрии довелось сидеть с Петей Студенниковым, так капризный Исаак Аркадьевич распорядился, давно еще. А тот вечно что-то рисовал: рыцарей всяких и свою любимую морскую свинку в разных ракурсах. Егор поневоле был вынужден наблюдать за его стараниями. И сам пробовал, хотя и не тянуло, из спортивного интереса. Кое-что получалось, по крайней мере, свинку эту чертову в студенниковской манере рисовать научился. Тот хвалил, но ревновал. И Егор сделал вывод, что труд художника - это пот. Из десяти линий - одна верная, пока руку не набьешь. Независимо от способностей, главное - желание. Желание и есть способность.

Сейчас желания особого не было, было время. Стал рисовать женские лица. Вдруг захотелось нарисовать Веру, и чтоб была похожа.

Стал вспоминать какие у нее глаза, нос, губы, подбородок. Какое у нее выражение лица. Вспоминать это было интересно.

Особенно хотелось бы зафиксировать два ее состояния. Одно - когда она, смущаясь, объясняла что делают за дверью. Егор улыбнулся. Второе - когда она потом сидела, с чашкой и растерянно улыбалась чемуто.

И третье можно. Когда она сказала, что Володя ее муж. Потом. Момент, когда она все сказала, но еще не повернулась. Тоже особенное лицо было. Такие глаза.

В дверь постучали и, как это принято, сразу вошли. Вадим. Подошел, протянул руку. Егор, привстав, пожал.

- Ну как ты? - поинтересовался Вадик, вглядываясь пытливо.

- Лоб болит. И челюсть. А так ништяк вроде. И спасибо тебе, Вадик.

- Ну так ничего выглядишь. Припухло только.

- Зубы целы. - отмахнулся Егор. - Садись. Давай чаю выпьем, у меня еще осталось. Ты не спешишь?

- Да я вообще к тебе шел. По делу в общем.

- Ну давай чаю сначала, хорошо?

- Ну, давай… Егор налил остывшего чаю и подвинул Вадиму оставшиеся бутерброды с сыром. Подождал пока тот набьет рот.

- Вадик, а тебе все здесь нравится?

Тот пожевал, подумал. Откусил еще и отрицательно покачал головой.

- Мне нужно с Цезарем встретиться.

- Ну так я затем и шел. - Вадим посмотрел на часы. - Меньше часа осталось.

- Там, в зале?… Мне бы как-нибудь наедине… Главное, без Марагона. Можешь устроить?… Можно это устроить?

- Не знаю, Егор… Только если он сам захочет… Сделай так, чтоб захотел.

- А ты любишь Цезаря?

Вадим поставил чашку и серьезно, глядя в глаза, кивнул.

В ожидании аудиенции, пока ходили перед огромными, непрактичными на первый взгляд дверьми в тронный зал. Егор волновался, думал как себя вести, что сказать. Задача.

Наконец Вадим в сотый раз посмотрел на часы и шагнул к створкам.

Картина открылась та же. Та же краснозвездная синева, за которой может быть уже и Максим стоит. Не в его это характере, но…