Детский сад (СИ)

— Это у тебя… столько-о… — Кажется, у Мики, присевшего у костра, перехватило дыхание при виде того, что появилось на свет из её сумки. И, кажется, чисто на всякий случай он переполз с корточек поближе к сумке.

— А ты хлеб ешь? — спросила Лена и протянула ему кусок батона. Вечерний привоз. И батон до сих пор свежий, только-только с завода: пропечённая корочка твёрдая, что так вкусно хрустит и ломается на зубах, а внутри — мякоть, которую сожми — и она слипнется, такая свежая! А уж запах! Этот крепкий хлебный запах заставил Мику сглотнуть так, что он опомнился.

В протянутые ему полбатона он вцепился обеими руками. Но, даже вгрызшись, ел аккуратно, подставляя под крошки ладонь. И Лена спокойно сняла с бутылки крышечку и протянула ему кефир: уж этот-то голодный точно не прольёт ни капли.

Пока он ел, не обращая внимания ни на что, она осторожно и быстро потрогала ладонью пол в его убежище. Холодно, хотя бетон не чистый, а с нанесённой землёй. Что ж… Она сняла куртку, постелила и заставила мальчишку пересесть с пола на тёплое. И только тогда отщипнула от батона себе кусочек. Много она есть не собиралась. Не хочется пока. Видимо, адреналин ещё не улёгся.

Спустя минуту она улыбнулась: пригревшись, Мика подтянул на куртку и ноги. Рядом с костром была светло, и Лена наконец рассмотрела мальчишку. Наверное, светловолос. Но гря-язный!.. Отросшие волосы от грязи прямо-таки задубели: когда Мика поворачивается, они даже не шевелятся. Лена почувствовала, как вздрогнули её пальцы: отмыть бы ребёнка… Тощий — понятное дело. Глаза небольшие, зато под тёмными бровями. Как там у Лермонтова про Печорина — порода? Ну, когда сам светловолосый, а брови тёмные? Рот — большой. Как раз, чтобы запихать в него последний кусище и давиться им с выражением блаженства на лице. Носишко прямой, а главное — порезов на лице так и не видно. Неужели её кровь помогла? И нет ни одного признака, что мальчишка — вампир. Или этих признаков и не должно быть? Да и откуда Лене знать про это? Ну, какие признаки должны быть у вампиров…

Когда мальчишка наелся, она начала осторожно допрашивать его:

— Почему мы не остались в том доме? Это из-за Ночного Убийцы, да?

— Ты правда не знаешь? — спросил он, очевидно сонный от сытости.

А она обрадовалась этой его сонливости. Ребёнок же. Если она даже и задаст лишний вопрос — вдруг он завтра не вспомнит?

— Мика, я жила очень далеко отсюда. И долго путешествовала. Здешних порядков и жизни не знаю. Поэтому и спрашиваю.

— Середину города охраняют. Застав много, — медленно сказал Мика, приваливаясь удобней к ней и берясь за её руку — точно, потянулся к теплу! — А по краям всякие бывают. И ночные убийцы, и топтуны… Да и охотников много. Я быстро бегаю, а вот тебе вокруг города лучше не ходить.

— А кто такие были те, что за тобой гнались?

— Не знаю. Они меня пообещали накормить, если я дам лицо порезать. В прошлый раз — кормили. А сегодня не захотели.

— А… А зачем… кожу резать?

— Ну, посмотреть, как долго заживать будет. Только я не думал, что они по второму разу резать начнут… Ну и сбежал.

"Посмотреть, как заживать будет…" Перед глазами вспыхнула картинка: лето, племянники сидят на подоконнике распахнутого окна и что-то сосредоточенно разглядывают. Лена подходит, заинтересовавшись: по подоконнику ковыляют мухи, у которых оборваны крылья.

Её передёрнуло. Среди взрослых такие уроды тоже бывают… Она вспомнила огромные машины, мчавшиеся по ночной дороге, ослепляя фарами; с какой-то злорадной усмешкой вспомнила, как волна Ночного Убийцы упала на преследователей мальчишки. Жаль, нельзя их проучить по второму разу… Ишь, придумали забаву: бездомного сироту прикармливать, чтобы резать ему кожу — из праздного любопытства.

— Мика, а как ты догадался, что я… ведьма?

— Ты светишься, как ведьма… — прошептал мальчишка, уже не открывая глаз. — Очень сильная… Селена… Ты охранные обереги поставишь у двери? Или ты…

— Или, Мика, — вздохнула Лена.

Тот, с трудом разлепив глаза, недовольно завозился, с видимым сожалением вставая с пригретого местечка рядом с нею — Лене даже стыдно стало. Но вместо того чтобы пойти к входной дыре, вяло приблизился к костру, обошёл его и склонился к куче металлических предметов. Откуда устало и с заметным усилием вынул две какие-то странные штуки, похожие на длинные вытянутые свёклы или на огромные гранаты-лимонки, такие же ребристые, и понёс их к "двери".

Лене стало любопытно. Она поднялась с пола, прихватила куртку — надеть, чтобы не остыла, и последовала за мальчиком.

Их длинные корявые тени то застывали, то дёргались размазанными чёрными кляксами по круглым стенам.

Мика положил штуковины на землю, у выхода, покачал их, чтобы широким основанием они встали прочно, и велел:

— Сторожить!

Странно. Лена мгновенно поверила, что Мика сразу отойдёт, а штуковины так и останутся — и правда сторожить. Попытается кто-нибудь нехороший войти в трубу — и ка-ак подорвётся!.. Но мальчишка не уходил и как будто ожидал чего-то, сонно помаргивая на штуковины.

Ржаво-металлический скрежет заставил вздрогнуть.