Детское коммунистическое движение. Пионерская и комсомольская работа. Внешкольная работа с детьми

Мне один паренек писал, что его записали в прогульщики и поэтому даже одежды не выдали, когда другим выдавали. А он живет от школы в пяти километрах, и по дороге река. Река разлилась весной, парень не мог попасть в школу, а его записали в прогульщики.

Как не по-бюрократически подойти к вопросу об опаздывании и пропусках? Надо выяснять каждый раз причину запаздывания или пропуска.

Может быть, мать считает, что девочке, ее дочери, совсем не к чему ходить в школу, пусть она лучше сидит дома и вышивает подушечки.

Или какая-нибудь хозяйка наймет себе девочку, няньку, в школу ее не пускает: «Я ее не для того наняла, чтобы она в школу бегала, а для того, чтобы она мне ребят нянчила».

На таких родителей и домашних хозяек надо искать управу. У нас проведено всеобщее обязательное обучение, и тех, кто не пускает ребят в школу, полагается штрафовать. Пионеры должны этого добиться.

Может не ходить в школу ученик и по нужде. Мать уходит на работу, а малые ребята остаются без всякого призора — кому-нибудь надо дома оставаться. В таких случаях надо либо помочь устроить малышей в ясли и детский сад, или организовать помощь через общество «Друг детей» или через комсомол.

Но может причина быть и в самом ученике: выйдет другой ученик из дому вовремя, да дорогой ввяжется в драку или чем-нибудь заинтересуется, похоронами например, и в школу запаздывает. В таких случаях надо, чтобы более выдержанный и близкий товарищ пришел на помощь: заходил за неаккуратным товарищем, вместе с ним шел в школу.

Только справившись с прогулами и опозданиями в школе, вы сумеете в будущем и на производстве работать, как ударники.

Юные ленинцы, к борьбе за рабочее дело будьте готовы!

1931 г.

«МОЕ» И «НАШЕ». НАДО БЕРЕЧЬ ОБЩЕСТВЕННОЕ ИМУЩЕСТВО (ПИСЬМО ПИОНЕРАМ)

Дорогие ребята!

Сегодня мне хочется поговорить с вами об одном большом и важном вопросе.

У одного знакомого мальчика висит на стене портрет Ленина. Он вырвал его из книжки.

— Ведь ты книжку испортил, — говорю я.

— Я не из своей.

Оказалось, что книжка была библиотечная.

Посмотрите, какое дело получается. Мальчик много слышал о Ленине, считает себя ленинцем, его портрет на стенку вешает, а что делает? «Свое» имущество бережет, а общее — то, которым пользуются многие, библиотечное, — портит. Откуда это?

При помещиках и капиталистах порядки были такие. Помещик имел много земли. «Земля моя, — говорил он. — Что хочу, то и делаю с ней. Захочу — не буду ее совсем обрабатывать, пускай стоит порожняком. Захочу — сдам ее в аренду соседним крестьянам, у них своей земли мало, подороже с них за аренду сдеру. Захочу — куплю сельскохозяйственных машин, найму агронома, батраков найму, пусть на меня работают. Дорого не дам, все равно им деваться некуда».

Богатый крестьянин — кулак, у которого земли было много, — рассуждал так же: «Моя земля, мой скот, как хочу, так ими и распоряжаюсь».

А как рассуждал бедняк-батрак? «Земля не моя, скот не мой, машина не моя, мне до них дела нет». И поэтому помещичью землю пахал кое-как, о скотине заботы не было, машины не берег никто.

Теперь у нас колхозы. Про колхоз не говорят уже «мой», а говорят «наш» колхоз. И кони, и коровы — скот — общие, «наши». Машины в колхозе тоже «наши».

Но старые привычки долго держатся. Войдут крестьяне в колхоз, а настоящей заботы об имуществе часто еще нет. Получат трактор, подивятся на него, полюбуются на его работу, а потом заботы о нем нет.

Бывают и по сию пору такие случаи. Стоит трактор, забытый в поле, — все ходят мимо, и ни у кого заботы о нем нет. Никто не думает, что надо его в сарай перетащить. Идет дождь, снег, а трактор продолжает стоять в поле — «не мой» трактор, «не моя» забота о нем. Бригадир, который должен заботиться о конях, ложится спать, решив, что не подохнут кони, если ночь простоят некормлены. Кабы свой конь был — другое дело.

Много надо времени, чтобы пожилые люди, привыкшие к капиталистическому порядку, привыкли смотреть на общее добро, как на свое собственное. Фабрики принадлежали капиталистам. Они рассуждали так: «Моя фабрика. Захочу — заведу на ней самые совершенные машины, захочу — оставлю старые, захочу — могу в любое время фабрику закрыть, выброшу рабочих на улицу. Рабочие — мои. Захочу — часовню для них выстрою, захочу — школу построю. Мои, все мое».

Теперь фабрики стали общим добром, общим имуществом. Рабочие говорят уже о фабрике как о «нашей», заботятся о ней, берегут ее. Только не всегда и не все еще.

В быту пережитков старого сколько хочешь: у себя в квартире огонь на ночь тушат, а в учреждениях сплошь и рядом забывают на ночь электричество потушить; книжки в библиотеку не возвращают; в общежитиях грязь, часто мебель поломана.

Зачем я это все пишу?

Юные пионеры, которые хотят быть ленинцами, должны научиться заботиться об общественном имуществе.