Детство Александра Пушкина

Борис Владимирович статен, красив, искренне любезен со своими дальними родственниками. Он быстро завоевал симпатии детей. Пушкины получили возможность пользоваться его богатой библиотекой.

Как – то раз, наигравшись в прятки на свежем воздухе, Оля и Николенька пошли с Анночкой во флигель, а Саша – к дверям дворца.

– Добро пожаловать. Что надобно – с? – спросил его лакей в ливрее, на пуговицах которой красовался герб Голицыных.

– Можно мне в библиотеку?

– Обождите маленько, узнаю. Барин дома, работают – с.

Скоро лакей вернулся и пригласил Сашу:

– Их сиятельство просят Вас к себе. Пойдёмте – с.

Лакей повёл мальчика к кабинету хозяина по высоким дворцовым покоям с изразцовыми печами. Князь сидел за секретером и что – то писал, заглядывая в раскрытую книгу. Потом Саша рассмотрел её: это были «Записки» герцога Франциска де Ларошфуко. Саша поздоровался.

Ответив на его приветствие, Борис Владимирович предложил ему почитать пока журнал «Вестник Франции» за 1790 год, заложенный на странице со стихотворением самого князя. Это была эклога «Дорида» – стихи о счастливой сельской жизни, о любви пастушки Дориды и пастушка Терсиса:

Уже небесного коснулось солнце края,
И луч его вдали бледнеет, догорая;
Покровом вечера окутан небосвод,
В блестящую ладью сейчас луна взойдёт;
И щедрая рука благоприятной ночи
Повсюду сыплет мак, смежая смертных очи;
Увядшая трава, за день опалена,
Прохладой первою росы оживлена.

«Дорида, поспешим в приют уединенья,

Где в тишине земля не ведает волненья;
Дыханием цветов там воздух напоён,
И безмятежный мир вкушает сладкий сон…»

Когда Саша дочитал стихотворение, князь как раз кончил писать и спросил:

– Тебе понравилась эклога?

– Да, очень красивые стихи, Ваше сиятельство.

– Что ж, пройдём в библиотеку.

Библиотека занимала большой зал с камином на первом этаже и светлую просторную комнату на втором этаже, куда и повёл князь Сашу. Высокие шкафы были плотно заставлены книгами на разных языках. На мальчика это хранилище человеческой мудрости произвело сильное впечатление. У него глаза загорелись от обилия фолиантов и небольших томиков. Голицын предложил ему выбрать что-нибудь, рекомендовав несколько книг. Саша взял «Оды» Горация и на первом этаже – том комедий Дениса Фонвизина. Попрощавшись с князем и поблагодарив его за книги, мальчик вышел в сад, присел на скамейке у пруда и принялся читать, забыв обо всём на свете. Он и не заметил, как подошла Оля.

– Сашка, что там у тебя за книги?

– Вот, смотри: Гораций и Фонвизин. Князь дал. Библиотека у него – о – о! От пола до потолка – всё книги, книги, книги. Много тысяч книг.

– И мы тоже тут сядем почитаем.

Сестра попробовала увлечь чтением Анночку и Николеньку, но тем хотелось побегать, а толстые тома казались скучными.

«Как им только не надоест без конца играть в догонялки!» – подумал Саша и снова погрузился в «Оды» Горация.

В Захарове он полюбил читать в уединении, сидя на полукруглой скамейке под липой или у склонённого над речкой Площанкой дуба и обдумывать прочитанное, глядя на прозрачные струи воды и наблюдая за порхающими над ними синекрылыми стрекозами.

* * *

Вспоминая эти дни в годы юности, поэт написал проникновенные стихи:

В младенчестве моём я чувствовать умел,
Всё жизнью вкруг меня дышало,
Всё резвый ум обворожало,
И первую черту я быстро пролетел…

Олины именины

Именины Оли, которые отмечались 11 июля, в 1807 году пришлись на четверг. Службы в Вязёмах не было, и Пушкины поехали в Саввино – Сторожевский монастырь.

Детей подняли пораньше, чтоб успеть к литургии. Веяло приятной утренней прохладой, хотя день обещал быть жарким. По холодку въехали в Звенигород, раскинувшийся на берегах Москвы – реки, которая здесь гораздо уже, чем в первопрестольной. По левому берегу потянулись городские постройки: каменные особняки, двухэтажные деревянные купеческие дома на каменном основании с лавками и магазинами. На правом берегу виднелись избушки, крытые соломой и огороженные плетнями, как в деревне. Дорога к монастырю лежала по холмистому левому берегу мимо древнего собора Успения на Городке, маковка которого едва виднелась за густой зеленью деревьев. Пока ехали, Марья Алексеевна рассказывала детям о монастыре: