Детство и юность Катрин Шаррон

Тщетно клялся Франсуа сестре, что на этот раз он сдержит обещание. Он даже плюнул на землю и перекрестился, чтобы скрепить свою клятву, но Катрин в то утро так и осталась молчаливой и хмурой. Она одела и умыла сестренок, не обращая внимания на их болтовню, накормила скудным завтраком. Франсуа снова принялся за работу: раскалив в огне проволоку, он выжигал инициалы заказчиц на выточенных веретенах. Клотильда и Туанон, усевшись на пол рядом с его стулом, смотрели, как брат работает. Обычно он не терпел, чтобы сестренки вертелись около станка, следя за его движениями, и, замахнувшись палкой, прогонял прочь. Но в это утро, поглощенный своими размышлениями, он не замечал присутствия девочек., Молчание старших смущало Клотильду и Туанон, и они тоже не раскрывали рта. Вдруг в тишине прозвенел высокий голосок Туанон:

— А когда же вернется мама?

Катрин с Франсуа растерянно переглянулись. Франсуа поскорей извлек из кармана двух деревянных паяцев и сунул игрушки сестренкам. Смешные фигурки вызвали у девочек взрыв восторга, Туанон сразу же забыла про свой вопрос и занялась игрой.

Пока Катрин собирала со стола, Франсуа пробормотал:

— Небось в приюте им не подсунут игрушку, когда они спросят, где мама.

Катрин опасливо покосилась на девочек и приложила палец к губам.

Через некоторое время в дверь постучали. Катрин открыла; на пороге стоял Орельен; нос и щеки его были малиновыми от холода.

— Входи скорей! — крикнула ему Катрин. — А то так и примерзнешь к порогу.

Орельен прищурил глаза, чтобы привыкнуть к полумраку кухни.

— У меня выдалось время до работы, — сказал он, — вот я и подумал…

— Ты правильно сделал, — перебила его Катрин.

Она изо всех сил старалась казаться серьезной, полагая, что не очень-то прилично так откровенно радоваться неожиданному приходу мальчика.

Орельен уселся перед очагом. Вид у него был смущенный. Катрин догадывалась, что он хочет что-то сказать, но не решается.

— Смотри, не опоздай на фабрику, — заметила она.

Он отрицательно помотал головой, потом, решившись, быстро вынул из карманов своей куртки одно за другим шесть яиц, завернутых в обрывки тряпок.

— Я подумал… я подумал, — еле слышно пробормотал он, — что эти яйца… что они…

Франсуа взвесил каждое яйцо на руке, посмотрел их на свет.

— Яйца что надо! — заявил он тоном знатока.

Орельен молчал, все такой же смущенный и неловкий. Катрин раздумывала.

— Но, — сказала она после паузы, — у вас же теперь нет кур. Ты что, купил эти яйца?

— Мне их дали…

— Кто же?

Орельен что-то невнятно пробормотал, вскочил с лавки и заявил, что ему пора уходить, если он не хочет опоздать на работу.

Тщетно Франсуа и Катрин пытались удержать его. Правда, он обещал зайти еще раз в конце дня, после работы, добавив, что вместе с ним, вероятно, придет и Жюли.

Когда Орельен ушел, Катрин взяла яйца и убрала их в ларь.

— Интересно, где он их раздобыл?

— Очень уж вы любопытны, девчонки! — усмехнулся брат. — Ты сделаешь нам из этих яиц великолепную яичницу — вот и всё.

Франсуа подошел к своему станку и снова уселся за него.

— А он тебя крепко любит, Лартиг, — сказал он, с грохотом запустив станок.

Катрин поскорей отвернулась, чтобы брат не заметил румянца, внезапно залившего ее щеки.

* * *

После обеда Катрин повела сестренок гулять. Обнаженный зимними ветрами лес вызывал у нее тягостное чувство. Они бродили по опушке, откуда виден был дом-на-лугах. Младшие сестренки не разделяли подавленного настроения старшей и веселились вовсю. Они разыскивали замерзшие лужи и, громко визжа, катались по льду в своих деревянных сабо.

Катрин едва дождалась вечера; ей хотелось, чтобы Орельен и Жюли пришли как можно скорей. Она понимала, что теперь Франсуа на ее стороне, но ей нужны были еще союзники. Она решила сегодня же вечером посоветоваться с Жюли, Орельеном и Франсуа и выработать единый план действий. Брат и сестра Лартиги потеряли мать много лет назад, когда были совсем маленькими; значит, они тоже имели право голоса, и даже больше, чем крестная Фелиси. Так, по крайней мере, утверждал Франсуа.

На дворе уже совсем стемнело, когда Катрин услышала приближающиеся к дому голоса. Не в силах сдержать волнения, она кинулась открывать дверь. Но гости были еще далеко.

«Только бы это оказались они!»

Да, это были они. Жюли шла впереди, закутанная в старую черную шаль, с теплой косынкой на голове. Орельен брел следом, запрятав подбородок в поношенный шерстяной шарф и засунув руки в карманы.

Войдя в дом, Жюли сняла косынку, и Катрин увидела, что волосы ее припудрены тонкой белой пылью. Франсуа удивился.

— О! — сказала Жюли. — Я так спешила к вам, что не успела распустить волосы и вычистить их щеткой. На это ушел бы целый час. В карьерах Марлак мы все похожи на старух — такие белые у нас волосы.

— Разве это работа для девушки? — возмутился Франсуа.

— А почему бы нет? Конечно, работа тяжелая, но лучше быть работницей, чем служанкой. Не люблю я заниматься хозяйством, а особенно стряпней…

— Когда-нибудь счастье обернется и в нашу сторону, — сумрачно заметил Франсуа.

— Хорошо бы! — вздохнула Жюли.