Детство и общество

В этом заключается шанс человека как организма, как члена общества и индивидуума. В этом же заключается и его ограниченность. Животное выживает в тех случаях, когда его сегмент природы остается достаточно предсказуемым. В этом случае он соответствует врожденным паттернам его инстинктивной реакции или реакциям, которые содержат в себе основы для необходимых изменений. Человек выживает только тогда, когда в процессе традиционного воспитания в детстве формируется его совесть, которая будет руководить им, не подавляя, и которая тверда и одновременно гибка, так что адаптируется к превратностям исторической эпохи. Для достижения этой цели детское воспитание использует те темные инстинктуальные (сексуальные и агрессивные) силы, которые наделяют энергией инстинктивные паттерны. У человека именно вследствие его минимального инстинктивного запаса они оказываются высокомобильными и чрезвычайно пластичными.

Мы просто изначально хотим достичь понимания (и согласования) графика прегенитальности и систематической взаимосвязи ее модусов органа. Они создают ту базисную ориентацию, которую организм или его части тонко воспринимают по отношению к другому организму или его частям и к миру вещей. Наделенное органами существо может вбирать в себя объекты или других существ, может удерживать их или выпускать, а может и само проникать в них. Живые создания, имеющие органы, способны также выполнять такие модальные действия с частями другого существа. Человеческое дитя за свое долгое детство усваивает эти модусы физического подхода, а с ними — и модальности социальной жизни. Ребенок научается жить в пространстве и времени так же, как научается быть организмом в пространстве-времени своей культуры. Каждая усваиваемая таким образом частная функция базируется на интеграции всех модусов органа друг с другом и с образом мира соответствующей культуры.

Если в качестве частной функции мы возьмем интеллектуальную деятельность, то обнаружим, что она либо составляет целое с модусами органа, либо искажается ими. Принимая (= инкорпорируя) информационное сообщение, мы интуитивно схватываем то, что кажется заслуживающим присвоения. Усваивая такую информацию, мы пытаемся понять ее по-своему, сравнивая с другими блоками информации, удерживаем одни части сообщения и отбрасываем (= элиминируем) другие. Наконец, мы передаем сообщение другому лицу, в интеллектуальном аппарате которого соответствующее усвоение или понимание повторяется. Так же, как модусы взрослой генитальности могут нести более или менее искаженный отпечаток ранних опытов модуса органа, так и интеллектуальность человека — к радости или к огорчению — может характеризоваться недоразвитием или сверхразвитием одного из основных модусов. Кто-то набрасывается на знания столь же жадно, как та коза (персонаж комиксов), которую другая спрашивала, удалось ли ей съесть за последнее время свежую книгу. Кто-то прячет свои знания в укромный уголок и грызет их там, как кость. Кто-то превращает себя в склад информации, вообще не надеясь когда-либо переварить ее. Некоторые же предпочитают распространять и растрачивать информацию, которая не усвоена и неусваиваема. А интеллектуальные насильники настаивают на том, чтобы их мнения считались обязательными, тем самым пробивая защиту невосприимчивых слушателей.

Однако все это — лишь карикатуры, иллюстрирующие тот факт, что не только зрелые половые сношения, но и любой другой тип связи развивается на основе правильной (или неправильной) пропорции прегенитальных модусов органа, и что каждую форму связи можно охарактеризовать относительной взаимностью модусов подхода или односторонними формами агрессии. Чтобы установить конкретную пропорцию, социетальный процесс использует раннюю сексуальную энергию, как и ранние модусы подхода. В данном случае дело доходит до конца благодаря традиционному воспитанию фрагментарных влечений, с которыми человеческое дитя появляется на свет. Другими словами, одни фрагменты инстинкта у детеныша млекопитающих животных накапливаются более полно за относительно более короткое время благодаря инстинктивной заботе со стороны его родителей, а другие фрагментарные паттерны находятся в зависимости от традиции, которая направляет и наделяет значением родительские реакции. Результат (а он известен как раз совместными достижениями, оригинальными решениями и усовершенствованиями) этого более вариабельного завершения паттернов влечения навсегда привязывает индивидуума к традициям и институтам социального окружения его детства и оставляет незащищенным перед не всегда логичной и справедливой автократией его внутреннего правителя — совести.

4. Генитальные модусы и пространственные модальности