Детство и общество

Неофициальные жалобы предполагают (в согласии с нашими самыми передовыми теоретическими допущениями), что даже, казалось бы, произвольные моменты воспитания ребенка выполняют определенную функцию. Но в тайных жалобах используется большей частью прозрение (неожиданно найденный ответ) как средство выражения и распространения взаимных предубеждений и как прикрытие для индивидуальных мотиваций и бессознательных интенций. Здесь поистине нетронутое поле деятельности для групповой терапии того сорта, которая нацелена не на улучшение психиатрического статуса отдельного участника сеансов, а на улучшение культурных связей собранных вместе лиц.

Из вопросов, играющих важную роль в культурных предрассудках, я кратко проиллюстрирую три: отношение к собственности, чистоплотность и дееспособность.

Однажды школьный учитель принес с собой список своих учеников. В нем не было ничего примечательного, за исключением, пожалуй, поэтичности детских имен (Звезда-которая-появляется-на-небе, Утренняя Охота, Боящаяся лошадей). Все дети отличались благонравным поведением по отношению к белому учителю в том, что касалось учения, и следовали индейской семье в том, что было связано с домом. «У них две правды», — пояснил учитель, выражаясь более вежливо по сравнению с некоторыми его коллегами, убежденными, что индейцы «рождаются лгунами». В целом его удовлетворяли успехи учеников. Он хотел обсудить единственную проблему, связанную с мальчуганом, жившим относительно изолированно от других детей, как будто он был отверженным.

Мы исследовали положение семьи мальчика среди индейцев и белых. И те и другие характеризовали его отца тремя роковыми словами: «У него есть деньги». Регулярные посещения банка в ближайшем городке, по-видимому, придали ему тот «чужой запах», который приобретает муравей, пересекая территорию другого «племени», и за который его убивают по возвращении в свой муравейник. Здесь же, вероятно, изменник становится социально мертвым после того, как он сам и его семья раз и навсегда обретает порочную идентичность «того-кто-бережет-свои-деньги-для-себя». Она оскорбляет один из старейших принципов экономики сиу — щедрость.

«Идея длительного накапливания средств чужда индейцам дакота. Если у мужчины достаточно средств, чтобы не умереть от голода, по крайней мере, в ближайшем будущем, и к тому же он располагает резервом времени для медитации и еще чем-то, что можно дарить другим по случаю, он относительно доволен… Когда еды мало или вовсе нет, он может запрячь лошадей и отправиться со своей семьей в гости. Еда делится поровну, пока ее совсем не остается. Самый презираемый человек — тот, кто богат, но не делится своим богатством с окружающими его людьми. Вот он и есть действительно „бедный“».

Венцом принципа уравнивания богатства в экономической системе сиу было «раздаривание», то есть предложение всей собственности хозяина гостям на празднике в честь друга или родственника. Чтобы полнее почувствовать это противопоставление мерзкому образу скряги, нужно понаблюдать за индейским ребенком. Даже сегодня на каком-нибудь обрядовом празднике он раздаривает свои скудные сокровища (монетки или вещи), которые его родители скопили именно для такого случая. Он буквально излучает нечто такое, что позднее мы сформулируем как чувство идеальной идентичности: «Я действительно такой, каким вы меня видите сейчас, и такими же всегда были мои предки».