Детство и отрочество в Гиперборейске, или В поисках утраченного пространства и времени

Возвращались Аня с папой и мамой на поезде, и на несколько дней остановились в Москве у другой дедушкиной сестры, тети Рахили. У нее все по-другому, чем у всех родных, у которых Ане приходилось до сих пор бывать. Тетя Рахиль живет на Суворовском бульваре, в длинной, как коридор, комнате. Узкий проход между громоздящейся справа и слева то ли мебелью, то ли рухлядью, как в лавке старьевщика, ведет от двери к окну, дающему немного света. У этой дедушкиной сестры все какое-то серое – и мебель, и ее одежда, и она сама, только улыбка на лице светлая от радости, что к ней приехали. Тетя Рахиль живет одна, она никогда не была замужем. Ее жених погиб в Первую мировую войну, и она так больше никого и не полюбила. Она угощает их необычным супом, в котором нет ничего, кроме картошки и мелко нарезанного лука, и по случаю приезда гостей брошен для вкуса кусочек сливочного масла. Тетя Рахиль работала раньше учительницей, теперь она на пенсии и получает всего 130 рублей [3] в месяц. Дома у Ани не принято говорить о деньгах, но она понимает, что это намного-намного меньше, чем получают мама и папа. После обеда они пошли в Елисеевский магазин и накупили всяких вкусностей, каких в Гиперборейске не продают, а тетя Рахиль, хоть и живет в Москве, не покупает, – севрюгу, буженину, ливерную колбасу, копчушки, косхалву.