Детство Лермонтова

Елена Петровна на месте долго не сидела, а все время то входила в комнату, то выходила, потом пригласила к столу. И вдруг все вспомнили, что с утра еще никто как следует не поел. Когда собирались завтракать, бабушка разложила на столе свое рукоделье, и ее не смели тревожить, потом ходили к бабушке Анне Васильевне, а затем разгорелся спор о портретах, о музыке и рисунках прадеда, — словом, до вечера так и не ели.

Арсеньева против воли была вовлечена в круговорот новых впечатлений. Размягченная добродушием хозяев, за обедом, когда подали жаркое из прекрасных жирных дупелей, она спросила:

— Мяса-то вам хватает?

Сестры ей объяснили, что Юрий Петрович балует домашних: прекрасный охотник, он приносит постоянно домой не только дичь и зайцев, но и медвежатину, а медвежьи окорока вкусней свиных. Вообще с приездом брата дома стало весело и хорошо. По вечерам читают вслух, ездят в гости, у них бывают соседи…

После обеда Арсеньева пожелала выпить чаю.

Смущенная Елена Петровна стеснительно спросила:

— Но, может быть, вам не понравится наш чай? Мы настаиваем листья земляники и пьем их с медом. Чаю и сахару не держим — очень дорого.

Миша тотчас же беспокойно зашептал Арсеньевой:

— Бабушка, подари им чаю и сахару, ты много ящиков купила!

Арсеньева благосклонно кивнула головой и велела Дарье, которая стояла за ее креслом, принести сахару и чаю из дорожного мешка.

Миша сердито заметил:

— Почему мало? На телеге сколько везем!

Арсеньева холодно ответила:

— Что ж, ночью воз распаковывать?

Мальчик тогда решил, что завтра дадут. Он успокоился и с интересом слушал рассказ Елены Петровны, откуда у них мед. Оказывается, Наталья Петровна научилась обращаться с ульями, как самый настоящий пчеляк, и запасала на зиму столько меда, что его хватало на целый год. Неверно говорят, что к женщинам пчелы не идут, — нет, у нее всегда роятся, и, пожалуй, ни у кого в округе столько пеньков не было.

Ульи стояли в фруктовом саду и возле липовой аллеи. Наталья Петровна надевала особые перчатки, окутывала себе голову туго накрахмаленной кисеей и сама вынимала соты. Воск она варила, добавляя овечье сало и еще какие-то примеси, и заливала формы — так она изготовляла свечи, а фитили вязала сама, выбирая для шнурков легко воспламеняющийся сорт ниток.

Арсеньева очень одобрила ее хозяйствование. Свечи, которые стояли на столе, тотчас же были осмотрены, и смущенная, но довольная похвалами Наталья Петровна вдруг воскликнула: «Чуть не забыла!» — вынула из буфета спрятанную про запас пачку цветных тонких елочных свечей и подарила их Мише; она, оказывается, приготовила ему к святкам этот подарок. Миша растрогался и крепко расцеловал свою молодую тетушку.

Александра Петровна тоже много помогала в хозяйстве, обшивая и себя и всех сестер, а в свободное время любила возиться в саду, наблюдая и ухаживая за яблонями и за кустами ягод. Ночью она успела сшить холщовую рубашку для Мишеньки с вышитым пояском, и Миша очень благодарил тетушку за ласку.

Елена Петровна была заметней сестер как по наружности, так и по характеру; очень общительная и жизнерадостная, она умела находить время и для занятий хозяйством и для чтения. Она любила людей и умела с ними поговорить и поладить. Во время болезни матери она заняла место хозяйки в доме, и все признавали ее старшей.

Она скромно сказала Арсеньевой:

— Конечно, вам кажется бедным наше житье, но в губернии много таких мелкопоместных, как мы… У нас есть друзья. Мы живем хорошо…

Но она вспомнила, что у ее брата с тещей весьма сложные и тяжелые взаимоотношения, и замолкла; потом снова, противореча себе, стала жаловаться, повторяя, что ей очень трудно вести хозяйство, потому что мало людей.

Арсеньева сурово перебила ее:

— Подкупить еще надо было! За эти годы как можно было наладить хозяйство, ежели бы заниматься делами имения!

Она кинула уничтожающий взгляд на Юрия Петровича, и тут сестры заговорили наперебой, оправдывая брата:

— Долги-то он платил? Долгов-то сколько!

Миша нахмурился и напомнил, что ему пора спать. Оставшись с бабушкой наедине, он расспрашивал ее:

— Почему тетя Наташа сама мед из ульев достает и сама свечи делает? Почему тетя Саша сама платье шьет, а не отдает в девичью?

Арсеньева, пренебрежительно улыбаясь, сказала, что тут и девичьей-то никакой нет, слуг в доме мало, а в комнатах повар, лакей и горничная — она же судомойка, а еще одна называется ключницей, но неизвестно, что делает, потому что запасов мало. А могли бы жить порядочно, ежели бы не финти-минти — водочка да закусочка, картишки, грех…

— А что такое грех?

— Ну, как бы сказать?.. Грех — это ежели человек неправду говорит или живет не по закону…

— А что такое закон?

Арсеньева, изнемогая от обилия вопросов, пообещала:

— Всего не объяснишь за один вечер. Завтра с утра расскажу. Спи, родной мой, господь с тобой!