Детство Левы

— И вот, — говорил Вовик скучным голосом, — идёшь себе вечером часиков в девять, а уже темно так, прям не знаю почему так темно…

— Ну да, — подхватывал Дёмочка, — прям даже удивление какое-то охватывает: вчера на фиг было ещё светло в это время, а тут хоть глаз выколи…

— И вот иду, на фиг, ничего не видно, — продолжал Вовик скучным голосом, — вдруг вижу какие-то парни выходят из дома, ну из безумновского. Ну из этого, вот про который я говорю…

— Ну давай рассказывай, что ты заладил — из этого дома, из этого дома! — не выдерживал Колупай и начинал ходить.

— Ты не ходи на фиг, ты слушай… И вот выходят парни из этого дома, я раз в сторонку, а в руках у них такая сумочка… Да…

— Что «да»? Что «да»? — кричал Колупай, весь белый от нехороших предчувствий.

— Ну что… Потом наутро находят там мужика… всего исполосованного.

— Чего? — глотал ртом воздух Колупай и начинал хвататься за сердце и за голову одновременно. — Чего исполосо…

— Исполосованного! Пытки на фиг в этом доме происходят всё время! — подытоживал Вовик важно и говорил тихо и скучно:

— Ну что, Дёмочка, пойдём?

— Пойдём, Вовик…

И они уходили, нарочно оставив нас в жутком беспросветном недоумении.

Я не верил их рассказам, а Колупаев с его диким воображением верил.

— Всё-таки я не понимаю, как же вы там живёте? — удивлялся он.

— Привыкли, — пожимал плечами Дёмочка.

— Привыкли на фиг… — подтверждал Вовик.

Вовик помимо всего прочего подводил под истории о пытках строгую научную базу.

— Ну почему на фиг этот дом по-твоему не сносят? — горячился он. — Ну его давно бы снесли. Его уже пять лет как поставили на снос. Всех выселили на фиг. А он всё стоит. Стоит и стоит…

— Ну и что? — не понимал я.

— А то! Его эти не дают сносить… Они его держат для пыток.

— Какие эти?

— А то ты сам не знаешь! — удивлялся Дёмочка. — Какие-какие… С белыми глазами!

— Пошёл ты знаешь куда… — не выдерживал такого наглого вранья Колупай. — Сам ты с белыми глазами.

— Я-то пойду… Я пойду… — скучным и нехорошим голосом говорил Вовик, а Дёмочка смотрел на него неотрывно выпучившись, как умел смотреть в нашем дворе только он, — только и ты сходи. Вот часиков девять-десять когда настанет, ты приходи, спрячься там и жди…

— И приду! — орал Колупай.

— И приходи, — спокойно соглашался Вовик.

Так они могли разговаривать довольно долго. Вовик кстати, в отличие от Дёмочки, был человеком плотного телосложения, поэтому их научные с Колупаевым споры довольно часто приводили к чёрт знает каким сложным последствиям и непростым выводам.

— А кровь знаешь она какая? — загадочно говорил Дёмочка.

— Ну какая?

— Она густеет быстро! И вот такие бурые сгустки остаются. И они потом ни фига не проходят. Хоть ты воду лей, хоть что. Вот можешь сходить туда и посмотреть…

— Сам сходи, — мрачно говорил Колупай, и было видно, что он готов физически больно ударить (как он сам говорил) хилого Дёмочку за одно лишь предложение лично убедиться в существовании сгустков.

— Я не могу, — печально отвечал Дёмочка. — Я как увижу сразу в обморок падаю. У меня вестибулярная система слабая.

— Кстати, кровь она сама другую кровь тянет, — важно добавлял Вовочка. — Вот честно.

— Да пошли вы! — всё-таки окончательно не выдерживал Колупаев. И они шли. Большой Вовик и маленький Дёмочка. Ещё издали было видно, что друг без друга они не смогут прожить и дня. Иногда мне казалось, что между Вовиком и Дёмочкой существует какая-то электрическая связь, только без проводов. По воздуху. Вот Вовик что-то рассказывает, возможно даже какую-нибудь ерунду, какой-нибудь анекдот, а Дёмочка тотчас начинает дёргаться, вихляться, изображая лицом то, что рассказывает Вовик. Отключи одного и тут же выключится другой.

Единственным человеком, который не поддавался на рассказы о пытках, был хромой Женька. Он задавал Вовику и Дёмочке совершенно порой дурацкие вопросы.

— А почему тогда их милиция не окружает? — наивно спрашивал он. — Давно бы взяла и окружила?

— Ну ты что, дурак! — выходил из себя Вовик. — Они ночью пытают! У них банда…

— Ну и что? — продолжал тупо удивляться Женька. — Всё равно. Есть собаки розыскные. У нас вон Мосгаза поймали, он сколько людей угрохал, а его всё равно…

Тут надо заметить, что уже тогда (как и сейчас) Москва была полна слухами об убийцах-маньяках, человеках в красной куртке, в синей куртке, в чёрной куртке и в других куртках, которые приходят из темноты, чтобы навсегда забрать с собой несчастную жертву. Пошли все эти истории после поимки первого знаменитого маньяка — так называемого Мосгаза, который под видом проверки газовых труб заходил в квартиры доверчивых женщин.

Дёмочка и так и этак пытался намекать Хромому, что всё тут не так просто с этими пытками, что Мосгаз по сравнению с ними — это просто квартирный пень, в то время как тут речь идёт о совсем других материях. Но Хромой упирался, не понимал, и Дёмочке (или Вовику) приходилось наконец договаривать до конца:

— Да ты что, не понимаешь, что ли? Это же упыри! Это же на фиг не простые садисты! Их милиция поймать не может!

— Ах, упыри! — вежливо улыбался Хромой. — Так бы сразу и сказали. Я-то думал.