Детство Маврика

Поезд прибыл на станцию Гороблагодатская. Здесь сошло немало пассажиров. Потому что многим предстоит пересадка на ветку, которая идет через Верхотурье в Надежинский завод, название которого написано почти на всех рельсах уральских железных дорог.

Сошел с поезда и пассажир с бородой, в светлом пыльнике. Он прошел в буфет. Екатерина Матвеевна тоже предложила подкрепиться. Багаж сдали в камеру хранения. До поезда в Верхотурье часа четыре, нужно куда-то убить время. Не сходить ли после обеда на знаменитую гору Благодать? На ее вершине памятник человеку, который открыл эту гору и которого за это сожгли его сородичи-язычники, потому что гора была священной. Она притягивала все железное. И на ней молились идолопоклонники. И это не сказка, а историческая быль, рассказанная той же Тамарой Афанасьевной. И ей будет приятно, если ее ученик Толлин пополнит коллекцию минералов. А здесь их должно быть много.

Сказав тетке о своих намерениях, Маврикий отправился к горе. К ней ведет ветка дороги. С первых же шагов на насыпи дороги попадаются редкие камни. Из них состоит то, что железнодорожники называют балластом материалом для подсыпки верхней части насыпей. Гранит нельзя спутать с известняком, а уж с малахитом-то или яшмой - тем более. Маврик знал по той коллекции, какая есть в гимназии, до двадцати различных пород камней. А тут попадаются и неизвестные. Он их берет и кладет в узелок, завязанный из носового платка. Трудно поверить, но тут попадаются и обломки горного хрусталя. И никто не запрещает брать это. А в Мильве каждый такой камешек с радостью возьмут в коллекции товарищи. Среди них тоже есть мышата. Им мало общей школьной коллекции - они хотят свои.

Разговаривая с самим собой, он и не заметил, что идущий за ним бородатый пассажир в пыльнике тоже собирает камешки.

- Вот это находка, - услыхал Маврик позади себя приятный голос. Кварц с крупицами золота. Полюбуйтесь, молодой человек.

- Вот бы мне найти такой, - сказал со всей непосредственностью Маврик.

- Зачем же находить, коли я уже нашел! - Сказав так, незнакомец преподнес камень.

- Нет, я не могу взять у вас. В нем же золотые крупицы.

- Да полно, полно. Их тут на два гроша с полушкой. Берите.

Прежде чем взять, Маврик сказал:

- Вы знаете, я ведь не для себя собираю камни, а для мильвенской гимназии. Для коллекции Тамары Афанасьевны.

- Тем более нужно взять. Особенно мне приятно, что моя находка и это все пойдет для такой хорошей гимназии.

- А откуда вы знаете о ней?

- Из газет. Я много читаю. Эту гимназию, кажется, создал некто Тихомиров?

- Не некто, - поправил Маврик, - а очень передовой и благородный человек, хотя и… Но директором сделали другого.

- Наверно, еще более хорошего и еще более передового человека?

- Нет… директором назначили Аппендикса. Что в переводе с латинского означает - слепая кишка. Он протоиерей.

- Значит, неважный человек, коли его прозвали Слепой кишкой, хоть и протоиерей.

- Ерундовый, - подтвердил Маврик. - Может быть, я этим оскорбляю ваши религиозные чувства? - вдруг спохватился Маврик. - Может быть, вы едете на богомолье в Верхотурье?

- Да нет, - с легкой усмешечкой ответил незнакомый. - Я отмолился лет в четырнадцать… А вы?

- А я? - задумался Маврик. - Я, кажется, еще нет… А почему вы любопытничаете?.. Об этом же нельзя разговаривать с первым встреч… ну, в общем с незнакомым человеком. За безбожие могут исключить… Или еще хуже. Причислить к политическим.

- Да-а… это ужасно.

- Хотя… хотя я не из трусливых. Я уже всякое повидал на своем веку.

Маврик вдруг сделался солидным. На лице его изобразилась таинственность. Ему даже почему-то захотелось сказать: «Какая жалость, забыл в шинели папиросы». Но это было бы уже чересчур. И он ограничился тем, что почти шепотом сообщил незнакомцу:

- Вы не думайте, в Мильве тоже случаются разные происшествия, ничуть не менее страшные, чем на этой горе. Хотите со мной на эту гору, и я расскажу про нее одну страшную историю.

- С превеликим удовольствием… - согласился человек с приятным лицом. - Я безумно люблю всякие истории.

Они не торопясь подымались на гору Благодать по деревянной лестнице, которая зигзагами вела от площадки к площадке. Когда же они поднялись к чугунному памятнику, который представлял из себя чугунную вазу с пылающим в ней тоже чугунным огнем, то Маврик сказал:

- Этот памятник хотя и попроще нашего горбатого медведя с короной на спине, но лучше…

- Чем?

- Тем, что этот памятник прославляет что-то хорошее и возвышает, а не придавливает и не устрашает… В нем хотя и не настоящее пламя, но оно все равно как бы горит и не затухает…

- Ты прав, бараша-кудряша, горит и не затухает…

Маврик вздрогнул:

- Как вы назвали меня сейчас?.. Как вы назвали, повторите…

- Как всегда, - тихо ответил Иван Макарович Бархатов, Бараша-кудряша.

VII

Как много нужно было Маврикию сказать Ивану Макаровичу и еще больше услышать от него. Только Иван Макарович мог прямо ответить на те вопросы, которые все остальные обходили молчанием или ограничивались туманными полуответами.