Детство Понтия Пилата. Трудный вторник

«Сильно испугался?» – спросил мой наставник, когда я его поприветствовал.

«Испугался? Кого?» – Я сделал вид, что не понял вопроса.

«Ведьмы. Которая угрожала нам на кладбище», – пояснил Рыбак. Взгляд у него был зеленым и детским, то есть ласковым и как бы растерянным.

Я покачал головой.

«А почему тогда не пришел?» – спросил гельвет.

Я стал придумывать причину и, заикаясь, сказал:

«Я видел сон. Ты мне приснился и запретил к себе приходить».

Я думал, Рыбак рассердится или, по меньшей мере, выразит недоверие. Но он словно обрадовался и принялся расспрашивать.

«А где ты меня видел?»

«На озере», – стал сочинять я.

«В лодке? Или на берегу?»

«В лодке».

«А лебедь где был?»

«Лебедь плыл за нами».

«И туман был?» – с детским нетерпением и с надеждой на положительный ответ спросил Рыбак.

«Да. Скоро нас окутал туман», – поспешил его обрадовать я.

Гельвет на некоторое время задумался. А потом продолжал расспросы:

«А как туман пришел? Снизу? Сверху? Со всех сторон? Или… – Рыбак сделал короткую паузу и добавил: – Или надвинулся на нас, как занавес?»

Когда так спрашивают, и ты гадаешь, ответ, на мой взгляд, очевиден. И я ответил:

«Надвинулся, как занавес. И накрыл нас сначала сверху, потом снизу, а потом со всех сторон».

Гельвет даже вздрогнул от удовольствия. Потом закатил глаза. А когда вернул взгляд, глаза у него помутнели и встревожились.

«А звуки ты слышал?» – тихо спросил Рыбак.

«Слышал. Конечно», – ответил я.

«Какие?» – быстро спросил гельвет.

Я решил немного помедлить с ответом, чтобы получить подсказку. И тотчас она последовала:

«Музыку слышал?»

«Правильно! Музыку». – Я сделал вид, что удивился.

«А видел что-нибудь в тумане?» – Гельвета снова охватило детское нетерпение

«Видел».

«Башни видел?»

«Да, вроде бы, башни».

«А из чего они были сделаны?» – спросил Рыбак.

На этот вопрос я решил не отвечать и снова стал дожидаться подсказки.

Но ее не последовало, и в радостном возбуждении гельвет лишь повторил вопрос:

«Из чего башни?! Я тебя спрашиваю! Из чего были сделаны?!»

Я постарался представить себе картину, которую мы вместе с Рыбаком рисовали, и мне подумалось, что башням в тумане живописнее выглядеть прозрачными и, может быть, даже… Еще не додумав до конца, я ответил:

«Не знаю, из чего были башни… Но сквозь них можно было видеть. И они, понимаешь…» – Я решил выдержать паузу.

«Что? Что?! Что?!!» – закричал Рыбак и схватил меня за плечи.

«Они как бы светились изнутри», – испуганно и восхищенно произнес я.

Рыбак обмер. Потом закатил глаза. Потом отпустил мои плечи, уронил руки и забормотал на своем наречии.

Потом повернулся ко мне спиной и сказал:

«Пойдем, прогуляемся. Мне надо…» – он не договорил. И мы пошли в сторону гельветской деревни.

Мы молча прошагали чуть ли не половину пути. Тогда Рыбак остановился и объявил:

«Во сне ты прошел через вторые ворота и шагнул во вторую долину. Неужели не ясно?»

Глаза у гельвета опять были ясными и синими.

Ничего мне не было ясно. Но я на всякий случай кивнул. А Рыбак сказал:

«Пойдем, я провожу тебя до дому».

И снова мы молча шагали по берегу озера. И остановились чуть ли не у самого моего дома.

«Сегодня ни в коем случае не ешь мяса, – велел гельвет. – Завтра утром будь у Западных ворот. Вернемся поздно. Мать предупреди».

Где тога?… Я плащ велел приготовить? Ладно, пусть будет плащ… Спасибо, Платон, сам накину… Венок надо сделать. Я забыл приказать… Ты догадался?… Умница наш Перикл… А что за цветы?… Нет, это, скорей, анемоны… Не надо уточнять у Сократа. Красивые цветы. Удачный венок…

Вторая долина. Аннуин

XV. Встретившись возле Западных ворот, мы отправились сначала на запад, в сторону каменного карьера, но потом повернули на север и шли полями и перелесками, пока не углубились в сплошной лес, показавшийся мне бесконечным.

Мы шли не менее четырех часов, иногда ненадолго останавливаясь и передыхая. И всю дорогу Рыбак развлекал меня своими рассказами.

Учитывая его сбивчивую и путанную манеру излагать вещи, я не стану передавать его речь, а постараюсь кратко и систематизировано изложить то, что мне удалось понять из его объяснений.

(2) По словам гельвета, существуют, Луций, два мира. Один мир – тот, в котором мы родились, в котором живем и который рано или поздно покинем. Знающие люди называют этот мир кранноном. И мы уже познакомились с его богами, когда прошли первые ворота и путешествовали по первой долине.

Помимо краннона есть, однако, другой мир – мир потусторонний, или Мир Иной. Находится он якобы на западе, среди океана, на островах, которые люди называют «островами блаженных».

На этих островах помещается стеклянный дворец или прозрачная башня, в котором находится огромный и прекрасный пиршественный зал, построенный, как говорят кельты, богом Суцеллом, которого мы, римляне, иногда соотносим с нашим Вулканом.