Дева и плут

— Я никому не скажу. Обещаю, — поклялась Доминика не из страха за себя, а ради репутации сестры. Незаконнорожденный ребенок, тем более девочка, не представлял для лорда Ричарда никакой угрозы. Кроме того, он и так желал ее смерти. Незачем давать ему новый повод. Она будет молчать, но знать, что замок Редингтон — ее родной дом, и этого ей будет достаточно.

Сестра с трудом сглотнула.

— Я пришла… поблагодарить ее. За тебя. Пока я жива.

— И проживешь еще долго-долго.

— У нас не осталось времени на ложь, — прохрипела сестра.

В голове Доминики роились обрывки слов, которые никак не желали складываться в молитву. Сестра права. Чудесного исцеления не будет. Господь уже сказал свое «нет».

Она поднялась с твердого земляного пола. Если рядом витает смерть, единственное, что можно сделать — облегчить сестре дорогу на Небеса.

— Я позову брата Иосифа, чтобы он тебя исповедовал. — Господь наверняка простит, если обряд совершит простой монах, а не священник.

Сестра удержала ее за юбку.

— Нет.

Наверное, она бредит, подумала Доминика, опускаясь на колени и осторожно высвобождая подол. Она всегда была очень набожна, почему же отказывается от последних обрядов?

— Но если ты умрешь без покаяния, то не попадешь в рай, — сказала она, хотя сама, наученная опытом, уже не верила в это.

Сестра упрямо тянула ее за юбку.

— Мне не нужна исповедь.

— Но ты всю жизнь исповедовалась, каждый день.

— В этом — никогда.

— Он простит тебя. Он прощает всех, кто искренне раскаивается.

— Но я не раскаиваюсь. — Откинувшись на солому, сестра устремила взор в беззвездное небо. — Господь знает мою тайну. Пусть меня судит Он, а не Церковь.

— Но ты посвятила себя Церкви! В этом был смысл всей твоей жизни!

— Это было ее назначение. А смыслом была ты. Я мечтала, чтобы ты стала такой монахиней, какой не вышло стать у меня. — Она закрыла глаза и, расслабив пальцы, прошептала: — Наверное, я слишком давила на Господа.

Доминика поставила свечу на место. Пускай брат Иосиф спит.

— Я скажу им, что ты исповедалась передо мной.

Я мечтала, чтобы ты стала такой монахиней, какой не вышло стать у меня. Наверное, я слишком давила на Господа.

Вот и закончилось их паломничество — близ обломка скалы на краю света. Та, которая всегда была для нее примером, та, чья вера казалась безупречной, всю жизнь прожила во лжи. Как долго до нее доходило, что даже безупречная вера ведет в никуда. Бессмысленно верить в Бога. Бессмысленно все, кроме существования в этом бренном мире, которое в любой момент может оборвать смерть.

В теплом сиянии свечи кожа сестры казалась прозрачной. Иннокентий приник к ее бледной руке, осуждающе глядя на Доминику бусинками своих карих глаз, как будто в ее силах было предотвратить неизбежное.

Сестра почесала за его единственным ухом.

— Приглядывай за ним.

Когда меня не станет.

— Не волнуйся. — Она приласкала пса, и втроем они образовали круг. Одной рукой она обнимала сестру, другой держала Иннокентия, и нечем было утереть слезы, которые катились по ее щекам и капали с подбородка.

Тише шороха листьев сестра прошептала:

— Мы были вместе… всего один раз. Но я вспоминала об этом всю жизнь, каждую ночь.

— Pater noster, qui es in caelis, — пробормотала Доминика, — sanctificetur nomen tuum.

Она задремала, держа ее за руку, а когда проснулась, холодная, темная комната была пуста. Бессмертная душа сестры отлетела на небо.

Глава 23

Непостижимо, но снаружи продолжали без устали перешептываться волны. Не доверяя своим ушам, Доминика выглянула из окна. Тучи, которые ночью застилали небо, теперь скопились на горизонте, загораживая восход. Скалу Ларины сплошь покрывали спящие чайки.

Как может мир оставаться прежним, когда ее жизнь разлетелась вдребезги?

Она вернулась к сестре. Нет. К телу, в которое сестра вернется после воскрешения. Может быть, она ошиблась. Может быть, она не умерла.

Она наклонилась ближе. Грудь сестры была неподвижна. Повинуясь глупому порыву, Доминика открыла рот и сделала глубокий вдох, как будто сестра могла последовать ее примеру и вновь задышать.

Пес, лежавший на безжизненном теле, поднял морду и моргнул несчастными глазами.

В соседнем помещении вразнобой храпели паломники. Перед посещением усыпальницы полагалось всю ночь молиться, но все они выбрали сон, в слабости своей поддавшись соблазну на несколько часов исчезнуть из земного мира. Они, в отличие от сестры, вернутся назад.

Негнущимися пальцами Доминика достала из котомки пергамент, перо и нож, и они мертвым грузом легли ей на колени. Она хотела написать что-нибудь в память о сестре, но впервые не находила слов.

И поняла, что больше никогда не возьмет в руки перо.

Внезапно она испытала острую потребность уйти. Позже она выполнит все ритуалы, которые сопутствуют смерти, поговорит со всеми, кто зайдет поздороваться и вежливо осведомиться, как сегодня здоровье сестры. Сейчас же ей нужно уйти туда, где ее слезы и всхлипывания никого не разбудят.