Дева и плут (ЛП)

Снова Господь. Сколько же зла творится в мире от его имени! Лицемеры, подобные матушке Юлиане, и отвратили его от Церкви.

— Моя бессмертная душа, ясное дело, вас не волнует, но как же девушка? Что с нею станет потом?

Глаза настоятельницы блеснули, словно она прикидывала, какого ответа его удостоить.

— Ничего. Ее жизнь почти не изменится.

Гаррен в этом сомневался. Но денег, которые ему предлагали, с лихвой хватит на то, чтобы совершить за Уильяма паломничество, и еще останется. После смерти Уильяма Ричард не потерпит его присутствия в замке. Конь да броня — вот и все его имущество. До тех пор, пока между Англией и Францией действует перемирие, ему некуда податься.

Если сложить награду с тем, что у него осталось после Франции, можно поселиться в каком-нибудь отдаленном, уединенном уголке, где никто не помешает им с Господом презирать друг друга.

— Вы заплатите мне прямо сейчас?

— Я монахиня, а не идиотка. Деньги вы получите по возвращении и только в том случае, если справитесь с заданием. Так что, вы согласны?

Счастливое воркование девушки все еще стояло у него в ушах. Впрочем, одним грехом больше, одним меньше. Какая разница, сколько их, если Господь без разбора карает всех — и грешников, и праведников. Кроме того, Церковь и так забрала себе достаточно душ. Душа этой девицы ей без надобности.

И Гаррен кивнул.

— Ее будет сопровождать сестра Мария. Она ни о чем не знает и хочет, чтобы девушка приняла постриг и присоединилась к ордену.

— А вы не хотите.

Настоятельница перекрестилась, и ее пробрала еле заметная дрожь.

— Она подкидыш с дьявольскими глазами. Пускай Дьявол забирает ее обратно. — В ее улыбке не было и намека на благочестие. — А вы будете Его орудием.

Глава 2.

— Смотри. Вон он. Спаситель, — услышала Доминика шепот сестры Марии. Сестра остерегалась громко произносить это кощунственное прозвище, которым его наделили за то, что он воскресил человека из мертвых — подобно истинному Спасителю.

— Где? Который? — встрепенулась она и не подумав понизить голос. Двор замка заполонила челядь, собравшаяся поглазеть на пилигримов. Рев ослов, фырканье лошадей, лай собак — весь этот шум после тишины монастырской обители резал ей слух. Иннокентий тоже не отставал от прочих четвероногих созданий и отчаянно лаял на всех, кто проходил мимо.

— Вон там. Около большой гнедой лошади.

Она ахнула. Тот самый человек, который смотрел на нее из окна кельи матери-настоятельницы.

Внешне он нисколько не походил на святого. С такими широкими плечами впору было противостоять реальному миру, а не вести духовную жизнь. На голове его вились темно-каштановые кудри цвета поношенных кож, а на щеках проступила щетина, которая скоро должна была превратиться в положенную пилигримам бородку. Лицо, обветренное и загорелое, говорило о том, что он провел немало времени под открытым небом.

Они вновь встретились глазами, и она — как и в первый раз — ощутила внутри себя отклик, словно он заговорил с нею. Из-за его благочестия, не иначе.

Тут Иннокентий совершенно неблагочестиво гавкнул и бросился в погоню за большим рыжим котом. Доминика вздохнула. Похоже, будет непросто уберечь его от соблазнов большого мира, когда они отправятся в путь.

— Я сбегаю за ним. — Не дожидаясь возражений сестры Марии, она подхватила юбки и упорхнула прочь. Прохладный утренний ветерок закружил вокруг ее лодыжек, когда она со смехом пронеслась мимо пары ослов и наконец настигла пса у копыт лошади.

Большой гнедой лошади. Возле которой стоял широкоплечий мужчина.

Спаситель оказался выше, нежели ей казалось издалека. К его поясу вместе с миской паломника и дорожной котомкой был приторочен солдатский меч, а шею обвивал шнурок, на котором висело нечто, спрятанное от чужих глаз за воротом туники.

— Доброе утро, — произнесла она и, вздернув подбородок, заглянула в его карие — нет, темно-зеленые — глаза. — Я Доминика.

Он посмотрел на нее в упор, настороженным и печальным взглядом человека, который по воле небес прошел через многие испытания.

— Я знаю, как вас зовут.

Под его взглядом кровь начала пульсировать в кончиках ее пальцев, а в животе затрепетало какое-то странное, но приятное ощущение.

— Господь подсказал вам? — Если Он говорит с нею, то вне всякого сомнения ведет длительные беседы и с этим святым человеком.

Он насупился. А может спрятал усмешку.

— Нет. Мать-настоятельница.

Интересно, о чем еще поведала ему матушка Юлиана? Пес завертелся у нее на руках, и она почесала его макушку.

— Это Иннокентий.

Он-таки не выдержал и усмехнулся.

— Несомненно в честь нашего Святого Отца из Авиньона.

Об этом настоятельница точно не стала бы говорить. Доминика поспешила продолжить, пока он не успел задуматься, не оскорбила ли она Папу, назвав в его честь животное.

— Мы все очень благодарны за то, что вы воскресили графа из мертвых, — произнесла она. — Скажите, а он смердел как Лазарь?

— Что, простите?

— В Библии сказано, что Лазарь смердел, пролежав четыре дня во гробе.

Уголок его рта дернулся вверх.

— Неужели вы узнали о зловонии Лазаря из проповедей аббата?

Лучше не признаваться, что она прочитала об этом сама.