Дева и Змей

Еще у принцессы было много книжек, каких не сыщешь ни у отца, ни у деда. В книжках писали про любовь — скучно, — но еще там писали про войну, про рыцарей, которые убивали врагов целыми сотнями, побеждали драконов и искали сокровища. Все неправда, тем более что с некоторыми из этих рыцарей Мико был знаком, но читать все равно интересно.

Принцесса пела красивым голосом разные песенки. И могла часами сидеть перед зеркалом, перебирая и примеряя украшения — те, что привезла с собой, и те, что подарил ей князь. У отца много было живых камешков, и золота, и нехорошего, жгучего серебра. Мико, если было время, устраивался с ней рядом и рассказывал о том, какая сила живет в камнях, и что могут эти обычные с виду драгоценности.

— Ты так много знаешь, — удивлялась принцесса, — прямо, как монах или колдун!

— Я ничего не знаю, — вздыхал Мико, — все время учусь, а никак все не выучу.

И как тут выбрать, чей дом лучше? Дедов, где можно быть фейри, где вообще все можно, и где даже не звучит никогда слово “розги”? Или дом отца?

Впрочем, Мико никогда не задавался такими вопросами.

…А все же хорошо это, когда есть, кому открыть ворота. У дома Элис Курту пришлось дважды выходить из машины. Сначала, чтобы распахнуть створки, потом, когда заехал во двор — чтобы закрыть. Никому, конечно, машина и на улице не помешает: кто поедет на автомобиле в эту сторону? Куда здесь ехать? Дорога заканчивается вместе с улицей, дальше — велосипедная тропинка огибает подножие и бежит к реке. Да, никто не поедет, но оставлять машину за воротами все равно не принято. Порядок должен быть.

А Элис опять не заперла дверь.

Курт нашел ее на кухне, у раковины, где громоздилась пирамида стеклянных вазочек для мороженого. На столе — гора раскрытых коробок, ярких, с разноцветными надписями: “Helado de chocolate”, “Helado de fruta”, “Helado de mantecado” и еще с полдюжины различных helado, ореховых, ванильных, кофейных — словом, изобилие невиданное. Особенно для Ауфбе, где можно было встретить мороженое всего трех сортов: шоколадное — в гостинице, и сливочное или яблочное — домашнего приготовления. И уж конечно на коробках, в которых доставляли мороженое фрау Цовель, надписи были на немецком, а никак не на испанском.

— Добрый вечер, — поздоровался Курт. Взял одну из уже вымытых вазочек, вытер и поставил на полку. — Ездили в Берлин?

— Здравствуйте, Курт, — Элис улыбнулась через плечо, — вы любите мороженое? Я вам оставила шоколадное. Кофе будете?

— Буду. Спасибо.

Вот так, как ни в чем не бывало. Прийти в гости к красивой девушке, к американке, мыть с ней вместе посуду, перебрасываясь словами, ничего не значащими, просто словами, как будто знакомы сто лет, и говорить-то особо ни о чем не надо — и так хорошо.

Когда была вымыта и вытерта последняя ложечка, Курт уселся за стол, глядя, как Элис варит кофе.

— А в Берлин я не ездила, — Элис расставила чашки, молочник, торжественно водрузила на стол коробку с мороженым, — ездила я в город Кульера. Это в Испании. Там есть чудесный маленький ресторан… Ох, Курт, — она села на стул и уткнулась подбородком о ладони, — даже не знаю, что сказать. Я взяла их телефон и попросила: если вечером позвонит сеньор Гюнхельд, подтвердить, что сеньорита Ластхоп действительно была там, в “Cocina comoda”. Это название у них такое: “Уютная кухня”. Простенькое… Вот, — она положила перед Куртом небольшую яркую открытку, — здесь телефон и адрес.

Курт не стал спрашивать, как Элис оказалась в Испании. Просто уточнил:

— Это Драхен?

— Да. Если хотите, позвоните туда. Только не называйте им моего имени, почему-то Невилл считает это важным.

В голосе Элис был легкий вызов, но глаза улыбались. Казалось, она предлагает сыграть в “веришь — не веришь”, и твердо знает, что выиграет.

— Позвоню непременно, — прежде, чем налить в кофе молока, Курт снял с молочника крышку и принюхался, — знаете, мне фрау Цовель пожаловалась, что молоко вчера по всему городу прокисло.