Дева в саду

Благодаря прихотям календарного цикла Пасха заняла свое изначальное, истинное место в году. Ведь 5 апреля по грегорианскому календарю (25 марта по юлианскому) – первый день Нового года Древних, славный день, ныне отмечаемый в основном лишь сотрудниками Налоговой службы. Древние символы наполняют новым смыслом первый банковский праздник в году. И пусть синоптики грозят нам ветром, снегом и бурей, сегодня англичанин оставляет позади зимние заботы. Единственный среди ежегодных праздников, этот день столь явственно знаменует разрыв со всем старым и отжившим. В этом он особенно отличен от Рождества, венчающего собой долгие недели приготовлений. К горожанину, по крайней мере, Пасха приходит вместе с открытием: в мире опять незаметно свершилось ежегодное чудо весны. Покинув улицы, где осень и зима тянулись так долго, что казалось, им не будет конца, горожанин выезжает на природу, где все вокруг твердит о возрождении. Нарциссы кивают ему головками, на обочинах светло пестреют первоцветы, лопаются почки, птицы поют на все голоса. Жизнь, так долго пребывавшая в недвижности и мраке, пробуждается, бурлит, торжествует. Сигнал дан, и вот, в такт возрождению природы, меняется и наше бытованье.

«Старый» и «молодой» – понятия, неизбежно отражающие меру человеческой жизни. И это не бесплодный софизм, ибо все мы часть вечного круга перемен, за которыми наблюдаем, извлекая для себя нравственные уроки. С той поры, как человеку стали доступны абстрактные идеи, он видит в смене времен года аллегорию собственного бытия, но…

Гордыни нашей пышной срок недолог.
Взмахнет косою Время – и уже
Над нами Смерть раскидывает полог[168]

.

Конечно, Главк, сын Гипполоха, не был оригинален, когда под стенами Трои[169] столь изящно сравнил людей с листьями, что опадают осенью и возрождаются по весне. Эту мысль ГОМЕР завещал ВЕРГИЛИЮ, ВЕРГИЛИЙ – ДАНТЕ, а тот – МИЛЬТОНУ. Чем больше мы всматриваемся в полустертые знаки доисторической поры, тем больше понимаем: изначальный человек не только верил, что разделяет участь зерна, упавшего в землю, – в мистическом смысле он сам был зерном, смертным и полным жизни, а значит, был и зеленым ростком, восстающим из земли на заре года. На этой идее выросли целые общества: пронизывая жизнь отдельного человека, она пронизывает семью, племя, нацию.

Этой весной древние образы встают перед нами во всем своем богатстве, ведь коронация для народа – праздник мистического обновления. Мы пережили хмурую, тоскливую зиму, омраченную природными бедствиями. И та особая сфера, где личность каждого отражена в личности монарха, тоже омрачена была недавней кончиной всеми любимой КОРОЛЕВЫ. Но вот приходит весна и снова учит нас, что все беды и потери преодолевает неистовая сила новой жизни. Мы, нация и Содружество наций, принимаем молодую Королеву как свою высшую представительницу. Освящая будущее древними образами, мы провозглашаем веру в то, что жизнь восстает из смертной тени, что победу вырывают из лап поражения, что конечное превращение не обращает в прах наше краткое бытие, но раскрывает его глубочайшую суть, что

Без перемен живое не живет —
Таков закон. Но приглядись, мой друг.
Меняясь, мир лишь расширяет круг,
Исконный совершая оборот.
Кто, с каждым кругом боле совершен,
В пути даров не расточил своих, —
Не жалкая игрушка перемен,
Не раб слепой, но повелитель их.

15. Пасха

В тот год, состоявший из крайностей, Пасха причудничала, особенно на севере. На северо-востоке местами валил густой снег, в Страстную пятницу и Светлый понедельник прошел град. В Калверли и Блесфорде черная морось сменялась ласковым солнцем.

Участники пьесы на время рассеялись. Фелисити Уэллс оставила шить розетки для подвязок и занялась устройством пасхального садика в нефе церкви Святого Варфоломея. Александр купил подержанный серебристо-серый «триумф» и на нем укатил. Он купил еще пластинку, на которой Т. С. Элиот читал свои «Четыре квартета». Фредерика с неистовым упорством пополам с удачно разыгранным ученическим пиететом выцарапала ее себе на каникулы. Заводила ее без конца, в духе шаманского обряда, пока всех в немузыкальном семействе не довела до бешенства монотонными ритмами.

В Христов день Стефани решила пойти в церковь. Отыскала дома шляпку, чтобы соблюсти формальности: кругленькую, темно-синего бархата, с вуалькой. В шляпке, под пляшущим багряным кружком зонта, твердо проложила путь по скользкой траве меж надгробий.