Девальвация человечности

Из соседней комнаты вышла женщина, лет 30-ти. Выглядела она очаровательно нежно, слегка под стёртый макияж придавал её глазам усталый вид, но отчего то, это не оказывало негативного впечатления. Она была одета в старый, пепельно-розовый халат, а её длинные, крашенные под блонд волосы, небрежно спадали из замысловатой прически, грациозно обволакивая шею, что добавляло нотки грации всему образу. Поцеловав Мирона, она с вопросительным тоном перевела взгляд на незнакомца.

– Меня зовут, – осторожно начал незваный гость.

– Ах дорогая, не смущай гостя. Это Демьян, друг моего брата, не раз, спасавший ему жизнь, мы недавно говорили с тобой о нем. Представляешь, какое совпадение, именно его я и намеревался искать, и именно он, забрёл ко мне на работу. Вот она судьба то, судьбинушка!– добродушно произнес он, окинув теплым взглядом гостя. – Ну и глупец! – почесывая голову продолжал он, – я чудом выпроводил его из кафе, до того как бедолагу повязали стражи закона. Вид у него, конечно, был… – заливаясь задорным смехом, рассказывал он, – да и я не на шутку испугался от вольности его речи.

Демьян стоял неподвижно, пытаясь вставить хотя бы слово, но позже решил не вмешиваться до тех пор, пока к нему не обратятся напрямую.

– Мистер Мод, мы рады, что вы благополучно добрались, меня зовут Мария Гранд, я жена Мирона. Ох, что же это я? – волнительно спохватилась миссис Гранд, – Вы наверно ужасно голодны? Следуйте за мной!

Демьян выдохнул. Еда и сон, вот всё, что занимало его мысли последние два часа жизни.  Они расположились в небольшой, скромной гостиной, что служила столовой, когда количество гостей превышало двоих. Большой камин, расположенный в дальнем углу комнаты, не был особенно красив, но создавал атмосферу домашнего уюта, а большой, деревянный стол, пускай и не был новым, глянцевым, но отлично вписывался в общий интерьер. К тому же приятно приглушенный свет от ламп и запах горячей еды создавали полное ощущение комфорта и безопасности. Мария принесла только что разогретый плов из дикого риса и красное сухое вино, сохранённое ею для особых случаев. На протяжении всего ужина, Мирон волнительно ждал, когда на него осыплется шквал вопросов, но царила тишина. Его новый знакомый был совсем обессилен и лишь с расторопной жадностью поглощал пищу до тех пор, пока к нему не пришло чувство насыщения. Мария, понимающим взглядом не лишенным сожаления, смотрела, на эту душераздирающую картину молча. Лишь только после того, как она удостоверилась в сытости гостя, щедрая хозяйка отвела его в одну из комнат отеля. Коснувшись головой подушки, Демьян уснул крепчайшим сном. Захлопнув дверь, она тихонечко спустилась вниз и присела возле разгоряченного камина.

–Оставь, я уберу посуду,– устало обратилась она к мужу.

–Мне не сложно, и ты не должна все делать по дому одна, я помогу, – он поцеловал её в лоб и стал убираться.

– Удивительно насколько сильно может парализовать человека страх, насколько сильно его может смутить вина, какой огонь разжигает в нем гнев, и как ловко его порабощает любовь. Corpus amygdaloideum – миндалевидное тело, не больше двух сантиметров… Такая маленькая, и такая важная структура мозга, а какой эффект! Если бы не было эмоций, была бы жизнь? Можно было бы говорить о жизни в привычном для большинства людей понимании? Если исходить из того, что отношение, когнитивный компонент эмоций, то без первого, полагаю, у нас, вероятно, не возникал бы интерес, к чему бы то ни было вообще. Была бы мотивация, если бы наше отношение к окружающей действительности стало безразличным? В чем тогда был бы смысл? Жить ради жизни? – маленькая пауза для вдоха, – Без эмоций и ключевой компонент всех религий, вера, пала бы. А человек, не имеющий веры, во чтобы то ни было, лишен и опоры, фундамента, так, пожалуй, сложно устоять… Без эмоций: гнева, радости, вины, сострадания, человек, вероятно, вообще перестал бы быть человеком, ибо даже среди животных продолжало бы существовать больше эмоций, чем у него. А так, это что-то из области фантастики.

Мария разговаривала, не сводя взгляда с камина, и словно обращалась куда-то в пустоту, куда-то к вселенной.

– Чего ради разграбляют этот дом, дом, что внутри у каждого, – минутное затухание речи, монолог прервался. – А ты, как считаешь?