Девастатор

Язвительный скептик Илюша Большаков, оказывается, давно жил с "окном, приоткрытым в астрал", как он сам выразился в одном из юношеских стихотворений. На данный же момент склад мышления у него был настолько похабный, что он, скорее-всего, прицепился бы к словосочетанию "жил с окном" и заявил по своему обыкновению, что это гнусная клевета. Удивляться чему-либо в принципе он считал неприличным.

Самая непосредственная реакция была всегда у прапорщика Рената Ахмерова. Он с нескрываемым восхищением слушал рассказ Рубцовой и Ларькина об их волжских приключениях. Но и у него, насколько смогла понять Ирина, мироощущение было интуитивно-мистическим, мир он принимал таким, каким он ему являлся, предоставляя разбираться в научно-философских тонкостях своим коллегам.

Служба службой, а дружба? Обычно женщина и без помощи всякого астома умеет выяснить, как к ней относятся окружающие мужчины. Ирине же тем более это было не сложно.

Майор Борисов почти с самого первого дня стал относиться к ней по-отечески благосклонно. Работой, правда, загрузил сверх всякой меры, но и за это Ирина была ему благодарна. Ей нравилось быть нужной. Ведь тексты, которые она переводила и расшифровывала вместе с компьютерщиком Большаковым, были не просто книгами, а древними манускриптами, содержащими крупицы тайных знаний прошлого. В их свете некоторые события современности представлялись совсем по-другому. Было приятно чувствовать себя причастной к этим тайнам и видеть, как открываются одна за другой завесы, хранящие их словно музейные сокровища.

Способностями Ирину Бог не обидел, и она так часто радовала Борисова удачными переводами, что обычно угрюмый Юрий Николаевич уже при одном виде молодой сотрудницы приходил в хорошее настроение.

Виталик Ларькин (после совместной командировки Ирина его про себя по-другому не называла) относился к ней со спокойным и ровным дружелюбием, как к боевой подруге. Дружеское расположение его было до того ровным, что это даже немного раздражало, тем более, что как мужчина он Ирине очень нравился. Непробиваемый мужик. Умен, хладнокровен, ироничен — и всегда весел. Просто беда.

А вот старший лейтенант Большаков, похоже, на неё запал, и всерьез. Да что там — втюрился мальчик по самые уши. Стихи пишет. Это ей то. Филологу по образованию. Не говоря уже обо всем прочем. А так тебе и надо, негодник, не будешь впредь относиться к товарищу по оружию, как к единственной жучке для четырех танкистов. Что, скажешь, не было поначалу такого? Было, и Ирина это почувствовала.

Ренатика она с самого начала поставила на место, решив, что в том курятнике, который этот темпераментный татарчонок развел вокруг себя, она никогда не окажется. Не по Сеньке шапка. Хотя солнышко —оно светит всем, почему бы и прапорщика иногда не порадовать ласковым взглядом? Тем более, что человек нужный, к нему за помощью по техническим вопросам частенько обращается даже Ларькин, а с Ильей так они вообще не разлей вода.

Сегодня утром Ирине довелось присутствовать при утренней церемонии майора Борисова: изучении сводки аномальных происшествий на Земле за истекшие сутки. Компьютерная сеть со страшненьким именем "Вампир" непрерывно собирала эти данные, считывая их с телетайпов информационных агентств, сообщений спутников, с компьютеров силовых министерств России и стран СНГ, и ещё бог знает откуда. Вся эта информация по неведомым Ирине каналам стекалась сюда, в большаковский "бункер", упорядочивалась и отсортировывалась, и каждое утро Илюша приходил к майору на доклад с папочкой для бумаг, которую он именовал на английский манер "файлом". Как говаривал сам Большаков: "с утра Юрий Николаевич занимается с-водкой".

Минувшее утро было исключением только в том смысле, что кроме Большакова майор пригласил и всех остальных грасовцев. По всем признакам, намечалось совещание. Борисов обожал совещания, а его "пацаны" говорили, что с появлением Ирины он стал проводить их чаще. Однако начало было традиционным: майор быстро просмотрел сводку, сделал несколько пометок карандашом и вернул Илье со словами:

— Что-то много сегодня... То ли день нехороший, то ли твоя машина некритично отнеслась к информации. А что сам скажешь?

Большаков, уже свыкшийся с ролью штатного авгура, с глубокомысленным видом поводил рукой над бумагой. Дела, на которые его интуиция указывала как на перспективные, не всегда удавалось раскрутить до конца, но уже если он сказал "нонсенс" — значит, ничего сверхъестественного там и близко не было.

— Номера второй, с четвертого по шестой и девятый — явный нонсенс, — уверенно заявил Илья. — Восьмой —воскрешение из мертвых —не наш профиль...

— А напрасно, —вмешался Ларькин. —Может, сделаем исключение, займемся?

Но Юрий Николаевич отрицательно покачал головой, и прения завершились.

— Некогда, — вполголоса объяснил майор своему заместителю.