Девчата. Полное собрание сочинений

В сенцах, мне послышалось, коротко всхлипнули. Я распахнул дверь и увидел перед собой женщину лет тридцати с небольшим, наспех одетую, растрепанную, со свежей царапиной на щеке. Похоже, она уже спала, когда какая-то недобрая сила подняла ее с постели и бросила к моей двери.

Мы встретились глазами, и женщина поспешно отвернулась. Одна рука ее была бессильно опущена, а другой она придерживала на груди разодранный ворот кофточки. Ночная гостья моя упорно молчала, но вид у нее был такой, будто я и сам по себе, без всяких разъяснений, должен бы знать, кто она и зачем посреди ночи пожаловала ко мне.

– Вам кого? – почему-то шепотом спросил я.

Она все так же молча и, как показалось мне, привычно шагнула через порог и немо застыла возле печки. Я все ждал, что женщина скажет наконец-то, какая напасть привела ее ко мне, но она лишь плотней запахнула кофточку, прислонилась к холодной печке и сухо, как бы по обязанности, всхлипнула.

– Так что же у вас? – недоумевал я, теряя терпение. – Какое дело ко мне?

Она удивленно вскинула на меня глаза и сказала хрипловатым, впрочем не без приятности, голосом:

– Да все то же. Мужик мой опять напился.

Я решил было, что женщина просто ошиблась дверью. Но весь вид ее говорил, что она распрекрасно знает, к кому пришла. Последние сомнения на этот счет улетучились, когда она попросила:

– Товарищ начальник, приструните моего мужика. Опять дерется!

– Неужели дерется? – усомнился я, чтобы выгадать время, решительно не зная, что же мне теперь делать.

– Еще как! Вот гляньте.

Она разжала пальцы, кофточка ее распалась, и чуть пониже ключицы высветился большой синяк с кровоподтеком – крупный такой синячище.

Вот тебе и электротехника! Я боялся непролазных формул или какой-нибудь мудреной автоматики, а жизнь подсунула мне для начала примитивную семейную драчку. Стоило ли ради этого институт кончать?

– Да я-то здесь при чем? – выпалил я сердито. – Что мне с вашим синяком делать? Идите к врачу!

Женщина недоуменно покосилась на меня, словно мы говорили с ней на разных языках.

– Филипп Иваныч всегда в порядок приводил моего мужика, – всхлипнув, сказала она. – Ерохины мы… А теперь вы заместо Филиппа Иваныча. Так что…

Она не договорила, но я и так уже стал кое-что понимать. Судя по всему, начальник запани приучил тут сплавщиков идти к нему не только по делам производственным, но и с такими вот семейными дрязгами. А теперь вездесущий Филипп Иванович заболел, и порядок его непутевый по наследству достался мне, техноруку запани и заместителю начальника. Хочешь не хочешь, а я должен был как-то распутать семейную эту неурядицу и, кажется, даже помирить драчливых супругов. Только этого мне для полноты жизни и не хватало!

Если б вздорное это дельце всплыло неделю-другую спустя, когда я малость уже пообвык на новом месте и пообтерся в начальственной своей должности, я бы наверняка играючи справился с этой плевой задачей. Но, как на грех, семейная эта баталия свалилась на меня еще накануне первого моего рабочего дня здесь, была даже не первым, а скорей нулевым делом во всей моей новой инженерской жизни.

За пять лет учебы в институте меня пичкали многими науками, начиная с высшей математики и кончая техникой безопасности. Я перерешал кучу задач, выполнил с десяток курсовых проектов, рассчитывал мосты и подпорные стены, чертил эпюры изгибающих моментов и хитроумные линии влияния, проектировал плотины и сплавные рейды и делал уйму других проектов и расчетов. Но мирить подравшихся супругов нас никто не учил, мне и в голову никогда не приходило, что это входит в круг моих обязанностей, и теперь я ни сном ни духом не знал, как мне подступиться к этой житейской и, в общем-то, пустяковой задаче.

Мне припомнилось, как решались такие дела в автоколонне, где я работал до призыва в армию. Молодых драчунов у нас песочили на комитете комсомола, а с рабочими постарше разбирался Семеныч, бессменный наш профорг. Администрация же автоколонны, насколько помню, никогда такой ерундой не занималась. Она гнала план, налаживала бесперебойную работу, выколачивала запасные части и вершила всяческие материальные дела.

А тут непутевый этот Филипп Иванович зачем-то подменил собой все общественные организации и погряз в семейных распрях, будто ему и делать больше нечего. Не повезло мне с начальником! Хотя бы поскорей он выздоравливал и брал на себя всю эту бытовщину, раз уж так нравится ему в ней копаться. Но пока Филипп Иванович болел, решать надо было мне. Открутиться от неприятной этой обязанности, я чувствовал, мне никак не удастся. Ну и заехал же я в патриархальные края!..

– А кем ваш муж работает? – с напускной строгостью спросил я, начиная помаленьку привыкать к мысли, что мне подвластно здесь все: от сплотки древесины до самых сокровенных семейных тайн моих подчиненных. Да и время я хотел выгадать, чтобы найти хоть какой-то приличный выход из щекотливого своего положения.

– Такелажники мы, – охотно отозвалась Ерохина. – Работник он хороший, вы не сомневайтесь! Мы всегда премии получаем.

– Чего же он дерется, ваш хороший работник?

– А я знаю?