Девья яма

Ник потянулся и перевернулся на живот. Он тоже не столичный, фигушки. Не будет столичным. Они там ничего не понимают. Накатило неприятное воспоминание, как в новом классе стали кривиться, когда узнали, откуда он приехал: «Это где хоть? На карте покажешь?» Им кажется, кроме Москвы, вообще ничего нет. Выросли в своих бетонных коробках и даже представить не могут, что человек может жить в квартире, где ещё его прабабушка жила, с четырьмя комнатами, потолками в три метра, со старинной мебелью. И всё в самом центре города, из двора вышел, за угол завернул – вот тебе и администрация, и парк с аттракционами, и Дворец творчества, он же музей – дворянская усадьба, и даже Яма!

Ну, про Яму-то он, конечно, не рассказывал, этого бы там точно не понял никто.

Нет, решено: он упросит деда. Мама не станет возражать, а Милка только обрадуется. Вот папа… Ну что – папа. Он в итоге поймёт. Должен понять.

Ник поднял глаза, привычно отыскал на стене и подмигнул фотографии.

– Дед согласится. Ему же самому этого хочется, я-то знаю.

Саша с фото улыбался – он тоже этого хотел.

– И по тебе я скучал, – чуть слышно проговорил Ник.

Глупо, конечно, ему даже капельку стыдно было за это, но скучал же, правда. Когда уезжали в прошлом году, мама сказала: это копия, сделай себе такую же фотку. НоНик-то знал, что никакая это не копия. В смысле, фото – копия, да. Оригинал в музее, там ещё надпись на обратной стороне, чернилами: «Марго иСаша. Петербургъ, декабрь, 1913годъ». На этой-то никакой надписи нет. Но Саша – это же не только фотография. Это весь дедов кабинет, и вот этот запах, и старые книги, и долгие вечера, когда дед работал, а Ник сидел здесь, на этом скрипучем диване, наблюдая за его склонённой над столом фигурой, и даже такие вот яркие летние утра, и ещё сотни вечеров и утр… Саша – всё, что здесь. Его нельзя взять с собой. Хоть Ник и сфотал его на телефон, всё равно в итоге не открывал ни разу. В Москве с Сашей говорить не хотелось. В Москве вообще ничего не хотелось.

Ну и хватит об этом!

– Нас ждут великие дела! – объявил Ник и вскочил с дивана. – Будьте покойны, ваша светлость. Верный друг вас не подведёт!

Саша с фотографии улыбался – похоже, и он по нему скучал.

2

Дед уже не спал, был на кухне, мазал маслом хрустящую корочку горячего тоста. Тост проламывался под ножом, оголяя светлую мякоть, а масло моментально растекалось. От одного этого вида Ник понял, насколько голоден. Сцапал кусок из кучи, кивнул деду. Тот подвинул ему заварочный чайник.

– Раненько ты. – Высокий, сухой, дед уже выглядел по-деловому строго и серьёзно, был одет в брюки и свежую рубашку, только пиджака не хватало. Видно – готовится уходить.

– Ты тоже. – Ник сунул тост в рот, обжёгся и захрустел.

– Мне к восьми в областную администрацию. – Дед посмотрел на часы на стене кухни. – Сегодня заседание комиссии. Будем про Яму вашу решать.

– Про Яму? А что?

– Проблемы там возникли кое-какие… Кроме того, было предложение сделать из неё музей, помнишь?

– Так она же вроде и так при музее.

– Ледник при музее, а Яма официально нет, она природный объект. Вот переведём её в музей, будем туда туристов водить.

– Туристов… – Ник нахмурился. Он давно слышал про эту идею, кажется, её сам Фролыч предложил, но Ник не мог понять, что в этом хорошего. Фролыч говорил, что это даст возможность сохранить Яму, а ещё – официально её исследовать. А Нику казалось, чем меньше там будет народу, тем легче её сохранить и исследовать.

– Ну это пока только проект. – Дед налил себе ещё чаю и перевёл тему: – А Людмила чего?

– Дрыхнет. Хоть бы к полудню проснулась.

– Понятно. Богема. – Дед хмыкнул.

Ник скривился. Из Милки богема – как прима-балерина из мамонта, но деду такого лучше, конечно, не говорить. Он вчера радовался, что они перестали цапаться – за сутки в поезде одни, без матери не покусали друг друга: «Растёт молодёжь!» Не стоило его разочаровывать. Сам потом поймёт, что ничего у них не изменилось и жить с Милкой по-прежнему невозможно.

Вдруг сердце ойкнуло – может, поговорить прямо сейчас? Разговор он давно про себя выстроил, и все возможные возражения, и свои ответы на них – всё в голове прокрутил, только не решил, когда надо его заводить. Так не лучше ли сразу, чего ждать? И именно сейчас, когда такое солнечное утро, когда у них всё вот так просто, по-мужски, и дед доволен, что внуки приехали. А главное, Милки нет рядом. Потом ведь как будет – дед целыми днями на работе, а если дома вечером, то и Милка крутится тут же.

Да, надо сейчас.

Он набрал в грудь воздуха и решительно рубанул:

– Деда, а как ты посмотришь на такое, если я с тобой останусь?

– Ты же вроде уже остался.

– Нет, не на лето. В смысле, не только на лето. Если я насовсем.

– Не понял. Поясни, пожалуйста.