Девяносто девять

Таков, значит, основной лейтмотив его уилтширского отпуска: пусть местные жители думают, что он турист, и принимают все решения за него. А почему бы и нет? Их прерогатива как аборигенов заключается именно в том, чтобы структурировать дискурс взаимодействия с Другим.

Грегори снял куртку и повесил ее на спинку стула рядом со стойкой. Больше никого в пабе не было, и он прошел вдоль стены, осматривая обычные атрибуты заведений подобного рода: гравюры со сценами охоты, старенькие фотографии, безымянные орудия крестьянского труда, покрытые ржавчиной. В противоположном от двери углу столы были сдвинуты так, чтобы создавать проход, а на стене висела потрепанная мишень для игры в дартс. На другой стене висела грифельная доска. Цифры на доске были стерты, оставались только имена, написанные в колонку: Мик, Тед, Джек. Дротиков не было видно, и Грегори обернулся в сторону бара. Однако бармен отошел, и вместо него Грегори разглядел в зеркале за стойкой свое собственное отражение. Он провел пятерней по волосам и повернул голову сначала вправо, а потом влево, как бы оценивая значительность своего профиля. Да, я действительно высокий, подумал он.

Возвращаясь к своему столику, Грегори заметил, что помещение делает странный изгиб, и решил посмотреть, что там, за углом. В небольшом углублении, скрытом от барной стойки перегородкой, стена была увешана аккуратными рядами фотографий. Создавалось впечатление, что они расположены в хронологической последовательности, начиная с самых старых, черно-белых снимков вверху слева, почти у самого потолка, и заканчивая более современными цветными внизу справа, почти у самого пола. Грегори подошел ближе и попытался рассмотреть снимки подробнее.

На всех фотографиях стояли даты. На каждый год начиная с 1890-х годов приходилось по фотографии. Ряд снимков явно доходил до самого последнего времени. Некоторые из персонажей появлялись на нескольких фотографиях подряд, хотя чем дальше он продвигался по их хронологии, тем больше менялись лица. Однако все снимки объединяла одна общая особенность: на всех люди были запечатлены в одной и той же позе. Все фотографии были сделаны со вспышкой на улице ночью, и все изображали группу мужчин и женщин, глядящих в объектив камеры, с мертвенно-бледными лицами из-за яркого света фотовспышки. Все они явно были деревенскими жителями, лишь стиль одежды менялся с годами. Видно было, как старели некоторые из лиц, воспроизведенные на нескольких снимках, но, по сути, они оставались все теми же румяными и широколицыми Миками, Тедами и Джеками.

И все же была в этих фотографиях еще одна примечательная особенность, которая заставила Грегори затаить дыхание и подойти поближе: в самом центре каждого снимка в середине группы поселян либо стоял, положив руки на плечи ближайших соседей, либо сидел, поддерживаемый ими, совершенно обнаженный мужчина. И не просто обнаженный, а обнаженный и разрисованный красками. На каждом снимке обнаженный человек был покрыт темными линиями и завитушками, из-за чего он делался похож на татуированного полинезийского воина со старинной гравюры. И если все остальные – одетые – люди на снимке либо улыбались, либо просто тупо смотрели в объектив, то на лице обнаженного парня на каждом снимке была широкая пьяная идиотская ухмылка.

– Ваш обед, сэр.

Грегори смутился и чуть не отпрыгнул от стены с фотографиями. Бармен стоял в арке, которая вела в укромный уголок со снимками, и держал тарелку с хлебом, сыром и помидорами в одной руке и большую кружку, наполненную до краев пивом, – в другой. Он пробежал взглядом по фотографиям, а затем, к величайшему удивлению Грегори, густо покраснел.

– А, эти… Всякая ерунда, если хотите знать мое мнение.

Он повернулся и прошел в основное помещение, и Грегори ничего не оставалось, как проследовать за ним.

– Какой-то праздник? – спросил Грегори, вспомнив о танцах вокруг майского дерева, которые каждый год устраивают в некоторых британских деревнях для туристов.

Бармен поставил тарелку и кружку на тот стол, у которого Грегори повесил свою куртку, и направился обратно к стойке.

– Ну, – сказал он, повернувшись к Грегори спиной, – если вы называете празднеством, когда какого-нибудь придурковатого чудилу хорошенько накачают, а потом поставят перед камерой, в чем мать родила, то, наверное, это так и есть.

Бармен обошел вокруг стойки и снова скрылся за дверью. Грегори взял тарелку с едой и понес ее за арку. Он поспешно поглощал свой обед и одновременно рассматривал фотографии теперь уже взглядом профессионального антрополога. Его воображение полнилось идеями о придуманных «традициях», о «древних» ритуалах, созданных уже в наше время для привлечения туристов так же, как и поглощаемый им «Обед пахаря». И, наверное, все-таки не только для того, чтобы заполучить лишнюю пачку долларов от туристов, но и для сплочения своей маленькой сельской общины, а может, и из простого желания повеселиться.