Девяносто дней Женевьевы

— Потому что я плачу́ за вашу одежду, а значит, имею право похвастаться ею перед другими, — ответил Синклер. — Может быть, вы хотите разорвать наш договор?

— Конечно нет! — возмутилась женщина.

Он засмеялся.

— Бизнес важнее всего, верно? Впрочем, так было всегда.

Несколько минут они ехали в полной тишине, а потом Синклер сказал:

— Вам повезло: я собираюсь заказать для вас еще кое-что. Я хочу, чтобы Джорджи сшила для вас настоящий корсет. Такой, какой обычно надевают люди, которые любят садо-мазохистские игры. Вот тогда вам будет больно по-настоящему.

— Но у меня уже есть один корсет, — напомнила Женевьева. Увидев, как в полумраке блеснули его зубы, она поняла, что Синклер улыбается.

— Это всего лишь забавная вещица, — сказал он. — Настоящий корсет обычно шьют по индивидуальным меркам. Когда вы наденете его, у вас будет такая талия, о которой вы всю жизнь мечтали. Ваша фигура станет похожей на песочные часы. На этом корсете будут специальные ремни и застежки, чтобы вас можно было связать по рукам и ногам. Так, чтобы вы вообще не смогли пошевелиться. Вы сможете двигаться только тогда, когда я вам разрешу. Вам будет очень плохо, очень неудобно, но вам это понравится.

— С чего вы взяли, что мне нравится испытывать неудобства?

— Вам нравится чувствовать себя беспомощной, — сказал Синклер.

— Ничего подобного.

— Именно так и есть, — настаивал он. — Не в реальной жизни, а когда вы со мной. Неужели вы еще не поняли своей сексуальной сущности, не приняли ее и не научились наслаждаться этим даром природы?

— Когда я с вами, я делаю то, что вы мне приказываете, — холодно заметила Женевьева. — Таковы условия нашего договора. В нем ничего не сказано о том, что я должна получать наслаждение.

— Вы хотите сказать, что за все это время мне ни разу не удалось доставить вам удовольствие? — спросил Синклер, передразнивая ее тон. — В таком случае примите мои поздравления. Вы великолепная актриса. Вам действительно удалось обмануть меня.

«Да, я притворяюсь. Но не так, как вы думаете. Я всегда притворяюсь. Делаю вид, что вы мне безразличны, что это только бизнес. И вы мне верите. Я очень талантливая актриса. Вы даже не представляете, насколько я талантлива», — подумала Женевьева, но вслух произнесла совсем другое:

— Куда мы едем?

— Помните, я обещал показать вам отличные ТН?

— ТН? — переспросила она.

— Телесные наказания, а проще говоря, порку, — сказал Синклер. — Однако не стоит волноваться. В стране фантазий никого не бьют по-настоящему. Если кому-то и будет больно, то совсем чуть-чуть.

Машина остановилась возле двух магазинов с темными витринами. Между ними была узкая дверь, над которой красовалась светящаяся вывеска с изображением гончей собаки.

— Подождите здесь, — сказал Синклер. — Я припаркую машину за углом.

Его не было всего несколько минут, но за это время Женевьева успела надеть маску. Закрыв лицо, она сразу успокоилась. «Теперь меня никто не узнает, а значит, можно расслабиться», — подумала она.

Синклер вставил карточку в электронный замок, и дверь открылась. Крутая лестница вела куда-то вниз. Ее освещали фонари, стилизованные под факелы. Женевьева осторожно спустилась на своих высоких каблуках и оказалась в необычайно большом фойе. Глядя на стены, можно было подумать, будто они выложены из камня. На стенах висели инструменты и приспособления, имевшие довольно зловещий вид. Все эти орудия пыток выглядели бы более уместно в какой-нибудь подземной тюрьме.

Приветливая девушка в облегающем кожаном платье взяла у Женевьевы шубу. Странное одеяние гостьи ее совершенно не удивило. Казалось, что полуголые женщины в кожаных масках для нее вполне привычное зрелище. «Судя по тому, как оформлен интерьер клуба, так оно и есть», — подумала Женевьева.

Она повернулась как раз в тот момент, когда Синклер рассматривал ее долгим, восхищенным взглядом. Этот взгляд был ей хорошо знаком. Взявшись за цепь, которая соединяла ее груди, Синклер притянул Женевьеву к себе.

— На этот раз вы все застегнули правильно, — сказал он тихим, нежным голосом.

Его губы были очень близко, они почти касались ее губ. Но Синклер не поцеловал ее. Опустив руку, он сжал ее ягодицу, и Женевьева ощутила тепло его ладони. Он осторожно подтолкнул ее к двойной двери, ведущей в клуб.

Когда глаза Женевьевы привыкли к мерцающему свету ложных факелов, она поняла, почему девушка в фойе не удивилась, увидев ее платье. По сравнению с туалетами, в которые были облачены завсегдатаи этого клуба, ее наряд казался скромным повседневным костюмом.

Возле бара сидели три женщины. Они о чем-то беседовали. На одной из них было весьма откровенное кожаное платье. Оно скорее обнажало, чем прикрывало ее тело. Ее подруги были одеты в наряды, состоящие исключительно из тонких кожаных полос, которые, пересекаясь и скрещиваясь, обвивали их тела. На ногах у них были туфли с каблуками такой же запредельной высоты, как и каблуки на сапогах Женевьевы. Однако больше всего ее удивило то, что эти дамы не скрывали своих лиц.