Девяностые годы

— Хорошо, что вы не толстая, — заметила Вайолет. — Когда мы спали вместе с миссис Джиотти, до того, как мне построили этот сарай, было ужасно тесно. А у официантки, что работала здесь до меня, была собственная палатка во дворе. Она вышла за Боба Пирса, когда он продал свой участок. Ну, да вы это знаете.

Салли не знала, но болтовня Вайолет дала ей время самой расстегнуть лиф, снять корсет и даже нижнюю юбку. Она хотела показать Вайолет, что еще не утратила способность действовать и рассуждать самостоятельно, и решила спать в одной рубашке и панталонах.

Простыни на койке не было. Вайолет пояснила, что спит на старой циновке, а когда бывает холодно, накрывается другой.

Какое блаженство лечь и погрузиться в дремоту, подумала Салли. Она была очень благодарна Вайолет. Ей хотелось объяснить этой девушке, что она не привыкла пить так много вина и что вообще напилась первый раз в жизни, хотя в вечер их свадьбы Моррис и заказал бутылку шампанского. Это был волшебный напиток, ледяной и сверкающий, как жидкое солнце. Они были так влюблены друг в друга и так бесконечно счастливы, что Салли не знала, отчего она пьяна — от вина или от любви.

Но сегодня она пила жадно, с отчаянием, чтобы превозмочь уныние и усталость и не обидеть галантного старичка. А теплое вино, да еще на пустой желудок, пожалуй, любого свалит с ног. К тому же она смертельно устала. В общем она была на взводе, как выразилась Вайолет, и теперь ей очень стыдно. Вот поиздевался бы над ней мистер Фриско Мэрфи, если бы знал! Салли надеялась, что он никогда не узнает об ее конфузе.

А что скажет Моррис? Какого мнения о ней эта девушка? Как она сможет опять смотреть людям в глаза? Однако очень скоро сон поглотил и растерянность Салли и мучительное сознание, что она вела себя неприлично.

Утром Салли проснулась с головной болью и нестерпимой тошнотой. Она встала, вышла во двор, и там ее стошнило. После этого Салли опять легла в постель, чувствуя себя совсем больной.

— Теперь все пройдет, — успокоила ее Вайолет. Она встала, оделась аккуратно под ночной рубашкой, потом вышла во двор и принесла таз, в котором было немного воды.

— Миссис Джиотти сказала, что это нам на двоих, — заметила Вайолет с сожалением. Отлив половину воды в кружку, она оставшейся половиной ополоснула лицо и руки.

Вайолет расплела косы, расчесала волосы, уложила их узлом на макушке. Потом надела простенькое голубое платье. Окончив туалет, она внимательно посмотрела на Салли, которая невольно залюбовалась ее юной красотой.

— Вам нужно опохмелиться, — деловито сказала Вайолет. — Я попрошу чего-нибудь у мистера Джиотти. И на вашем месте я бы встала. Когда вы умоетесь, вам сразу станет легче. Сегодня немного прохладнее, и мужчины уже запрягают. Лучше пусть не знают, что вы вчера наклюкались, верно?

— Верно. — Салли приподнялась на койке. Она чувствовала себя отвратительно, но не могла допустить и мысли, чтобы Моррис или кто-нибудь еще догадался о том, как подействовало на нее шампанское.

Вайолет вышла и сейчас же вернулась со стаканчиком бренди. Салли выпила, и ей сразу стало легче. Умывшись и обтерев все тело мокрым полотенцем, она посмотрелась в треснутое зеркальце Вайолет: на нее глянуло больное осунувшееся лицо, но все-таки не такое, какое бывает у женщины, которая накануне напилась и теперь не может очувствоваться. Она смочила волосы, и они рассыпались по плечам шелковистой волной. Ее глаза лукаво сверкнули на нее в зеркале. Ей уже казалось нелепым, что она так корила себя за вчерашнее.

— Это просто несчастный случай, Вайолет, — проговорила она весело, — но впредь я буду осторожней.

— Все так говорят, — ответила Вайолет. — Здесь так мало женщин, и если у мужчины есть золото, он ничего для нее не пожалеет. И приходится пить, иначе он обидится.

— Ну да, — улыбнулась Салли, — потому-то я…

— Мама говорит, что если уж без этого нельзя, так надо пить только виски, — наставительно заметила Вайолет. — А мистер Джиотти пока совсем не позволяет мне пить. Он очень строг со мной, но это от доброты. Чарли говорит, что я здесь точно в монастыре. Но это все-таки не одно и то же.

И она улыбнулась своей медлительной задумчивой улыбкой.

— Это ужасно, что такая девушка, как вы… — нерешительно начала Салли. Она хотела сказать — вынуждена работать в кабаке.

Но Вайолет угадала ее мысль:

— Это счастье, что я получила здесь место, — сказала она чуть-чуть виноватым тоном, словно оправдываясь. — Маме до зарезу нужны деньги. Когда папа вернется домой, мне больше не нужно будет работать здесь. Может быть, он разбогатеет, и мы уедем отсюда. Тогда я смогу учиться и стану певицей.

— Сколько же вам лет? — спросила Салли.

В больших синих глазах Вайолет мелькнула улыбка:

— Считается, что мне восемнадцать, но это неправда. Мне только четырнадцать минуло. Но вы никому не говорите, пожалуйста. Даже Чарли не знает.

— А кто это Чарли?