Девяностые (июль 2008)

Уже одна внешность и повадки тезок-главредов так и напрашивались на единственно правильное сравнение - то есть такое сравнение, из которого невозможно извлечь выводы. Жовиальный столичный умница-плут Шулинский против витязя провинциального инферно Григорьева - кто кого сборет?

«Птюч» появился пораньше (еще в конце 94-го), но «Ом», конечно, был поуспешнее.

«Ом» выходил аккуратно в месяц, «Птюч» печатался как получится.

В «Птюче» тексты принципиально не подписывались, «Ом» не без оснований аттестировал своих участников - в нем, в самом деле, кто только не отметился, от покойного Добротворского до Кузьминского, от Дорожкина до покойной же Медведевой.

«Птюч» был не в пример радикальнее. На обложке красовались люди типа Сергея Шутова и Монро - это в лучшем случае. В худшем - на ней взасос целовались какие-то девки, или же пропавший без вести Иван Салмаксов протягивал пластинку, залепленную подозрительной белой дрянью (в похолодевших руках Игоря Лагера, который в лютый мороз торговал «Омом» и «Птючем» у пушкинского Макдональдса, эта пластинка выглядела точно как недвусмысленная тарелка со столь же недвусмысленным порошком).

«Птюч» печатал на полосу писающих мальчиков с недетских размеров членами, охотно использовал матерщину - я отчетливо помню вынос «ИДИТЕ НА Х…» (как видите, сейчас я не могу процитировать его без купюр, а ведь были времена). Я уж не говорю про то, что девушка с обложки могла спокойно объявить: «Наркотики - это такая вещь, которая будет всегда присутствовать в моей жизни». Вопрос про наркотики был практически в каждом интервью и по обыкновению не вызывал ничего, кроме одобрения. С другой стороны, тогда и в журнале Playboy Макаревич на всю страну признавался, что под ЛСД он очень остро чувствует фальшь. «Птюч» выдавал малочитабельные, но все же статьи про группы Coil и SPK, брал интервью у Паука, гулял силами Пьера Доза по Нью-Йорку с группой Suicide и славил Тарантино устами Игоря Мальцева.

В год, когда все заходились в восторгах на тему трип-хопа, Шулинский мог на голубом глазу объявить: «Цель этой музыки одна - загнать опять молодого человека в сеть вопросов, сожалений, сомнений, псевдогрусти, псевдотоски. Все это молодому человеку не нужно. Скажи, зачем молодому человеку грусть?»

Журнал «Ом» с его устойчивым гомоэротическим флером, напротив, вполне допускал, что молодой человек иногда грустит.

«Ом» был более читабельным, угодливым и фешенебельным. «Ом» с его обложками «Ногу свело», Линды, «Пепси», Лагутенко и Земфиры был в некотором смысле предтечей двухтысячных - все то, что не доделал Григорьев, странным образом довел до конца валовой продукт какой-нибудь «Девятой роты». Это, в общем, то, за что боролись. «Ом» по ощущениям жаждал красных ковровых дорожек, аляповатых наград, фестиваля «Максидром», понимающих ухмылок и абонементов в World Class - и только цена на нефть помешала ему это проделать в свое время. «Ом» был предтечей наступившего времени, тогда как «Птюч» не был предтечей вообще ничего.

Именно поэтому героев у «Ома» как таковых не оказалось - то есть они, конечно, были, но пошли сильно дальше своих первооткрывателей. Кроме мимолетного земфириного откровения насчет того, что у нее «в тумбочке „Ом“», других реверансов не последовало. У «Птюча» герои как раз были - другое дело, что они так и остались героями «Птюча», более они никому не пригодились. «Птюч» пошел на дно вместе со своими героями. «Ом» вывел своих героев в мейнстрим, но сам этому мейнстриму не пригодился.

Я тоже успел поучаствовать в этих по-своему удивительных изданиях. В «Ом» я написал несколько совсем уже глупых текстов (достаточно сказать, что мой дебют был посвящен почему-то героину - безошибочный, что и говорить, выбор эксперта). В «Птюч» я поставлял тексты чуть поосмысленнее, возможно, поэтому к этому изданию я до сих пор питаю чуть более нежные чувства. А может быть, и потому, что в «Птюче» была значительно более развита оплата труда. По крайней мере, когда я приходил в редакцию на Соколе и смущенно задирал брови примерно так, как это теперь делает Колин Фаррелл в ролях совестливых душегубов, главный редактор немедленно открывал черный чемоданчик и доставал оттуда как минимум пару стодолларовых ассигнаций.

Они жили, в сущности, очень недолго. 95-96 годы - вот их пик, лучшая форма и высший смысл. «Птюч» вскоре съежился - форматно и сущностно, потом присобачил к имени стыдную добавку connection, потом прекратился. «Ом» цеплялся за жизнь до последнего, следить за его агонией было как-то даже неловко. И хотя «Ом» судорожно ставил на обложку Шнурова, а «Птюч» - Depeche Mode, это их не спасло.