Девяностые приближаются

Заезжаю к дяде Мише в больницу, предварительно купив на рынке яблок, сок, банку меда и сигареты, которые мне сначала отказались продавать. Накинул треху и взял пять пачек «Родопи».

К родственнику меня пускать не хотели из-за отсутствия халата, но я упросил. Дядька был мне рад, и отдельно рад сигаретам, у него с собой не было ничего, выдали пижаму, и тапочки, а вещи забрала кастелянша. Против моих ожиданий он был весел, и не сильно-то и злился на сына, а уж на меня тем более. Ему нравилось, что у сына появилась девушка, да ещё такая видная, вполне возможно он их мысленно уже поженил. А гости… он сам в детстве так чудил, как-то моего отца чуть не сжёг, но, одумавшись, рассказывать этот мутный случай не стал.

Тренер меня пожурил за отсутствие. Как мне кажется, он в растерянности, я единственная надежда не только его как тренера, а и всего нашего края. Тем более, с такими друзьями из обкома КПСС как меня ругать? Спал хорошо, но ночью приснилась Светка и Горбачёв. Что к чему? Я всё размышлял, могу ли я чего поменять или нет в истории страны в лучшую сторону? Да и где она лучшая сторона? Сохранять СССР мне категорически не хотелось.

Бой в полуфинале состоялся в субботу. Народу собралось очень много, а я всё не мог отделаться от мысли, что это всё ерунда! На кону серьёзные вещи, а я про какие-то соревнования думаю. И ещё я пытался вспомнить, когда меченый придёт к власти и не смог. Я сейчас даже в году начал сомневаться, одно знал точно, — к Чернобылю у власти он уже был. Чернобыль! Ещё одна головная боль. Все эти мысли из меня выбил мой соперник буквально в самом начале боя.

«А вот не надо думать на ринге ни о чём, кроме боя», — злюсь на себя я, вставая при счёте шесть на ноги. Да, я побывал в нормальном таком нокдауне. Сразу соперник делает попытку меня добить, я грамотно закрываюсь, а потом висну на плечах в клинче. Меня пытаются скинуть, что не так просто. Так проходит почти минута. Краем глаза замечаю, как Игорь Леонидович мечется около ринга в волнении, сам, что удивительно, я спокоен и зол. Будто ума мне вложили вместе с ударом! И рассудительности. Мой соперник прёт как танк и получает прямой правой в разрез! Я увидел, что он чуть-чуть наклонил голову и не упустил момент контратаки. Теперь в нокдауне уже он, но упрямо вскакивает и показывает, что готов драться. А упал так, по случайности. До конца раунда секунд десять, а мы рубимся в ближнем бою, так как вчера он рубился с четвертьфиналистом. Конец раунда, идём по углам. И я вижу результат тот же, что и позавчера. Бровь рассечена и бежит кровь у оппонента! Перерыв затянулся, судьи совещаются, но решают выпустить парня на второй раунд. Вчера это ему помогло, и я в голове держу, что надо не подставляться. Осторожность — не мой стиль, и в самом начале раунда мне опять прилетает плюха, я коряво отмахиваюсь и ухожу в глухую оборону. Слышу команду «брэк». Поднимаю голову и понимаю, — я в финале! Всё лицо у соперника в крови.

Доктор смотрит и говорит:

— Надо шить.

Судьи недолго совещаются, и рефери поднимает мою руку! Соперника на ринге уже нет, увели в раздевалку оказывать медицинскую помощь. Я иду благодарить угол соперника и чую, как ноги меня слушаются плохо. Всё-таки два нокдауна за бой, многовато.

Наша сборная ликует, поздравляя меня. У нас, как минимум, серебро и бронза, что уже отличный результат. Не дожидаясь второго полуфинала, иду в раздевалку, где меня вылавливает любвеобильная Оксанка.

— Оксан, реально недосуг сейчас, башка болит после боя, — искренне говорю девушке я.

— Толя, я хочу тебя познакомить с подругой! — удивляет она меня.

— А тебе зачем это надо? — торможу я.

— Сапоги. Югославские! — облизнула губы девушка и прильнула ко мне.

Нормально, да?

Глава 48

— Идём, познакомишь, но я потом всё равно уеду на базу, завтра финал, надо сил накопить.

— Ты как старый дед бываешь! Нет, иногда это к месту, мне в постели твоя забота нравится, но бывает и странно выглядит твоё здравомыслие, — задумчиво сказала Оксанка, таща меня за руку к подруге.

Таня, так её звали, была мелкой, но фактурной девушкой, довольно миленькой на лицо. Тут же взяла с места быка за рога. Оказывается, она приметила моё близкое знакомство с первыми лицами области и пожелала поиметь с этого кое-что.

— Я уже давно пытаюсь попасть на приём в обком, по личному вопросу, но всё никак не удается, а дело срочное у меня, поможешь?

— Что нужно-то конкретно? — пытаюсь надумать причины расставания с импортными сапогами, но ничего в голову не приходит.

— Просто можешь мне встречу устроить или с Власовым или с Виктором Семеновичем? — не хочет раскалываться девушка.

— С первым секретарём — точно нет, сам с ним шапочно знаком, а вот со вторым могу, но пока не скажешь для чего, помогать не стану, — честно ответил я.

— Понимаешь, я сирота, мои родители погибли два года назад на теплоходе Суворов, — начала девушка.

— Сочувствую, — успел вставить я, припоминая этот случай. Дело было негромкое, но трагичное, впрочем, в СССР пока всю информацию дозировали.

«Наверное, квартиру хочет попросить», — решил про себя я.