Девяностые приближаются

— Ты тоже, что ли, хочешь пойти? Да я один могу проведать, потом расскажу, — предлагаю я.

— Нет, ты прав, праздник должен быть у всех! — заявила девчонка, выходя уже одетой. Только с пустыми рукам идти нехорошо.

Я хлопаю себя по голове и достаю кедровые шишки. Аленка даже повизжала немного от радости. Вера Николаевна жила, оказывается, в бараке, и жила одна. Странно, такая интересная ещё женщина и — одна. Алена взяла шоколадку, тоже «Алёнка», апельсины, конфеты и одну мою шишку. Оделись и идём в гости, но по пути нам нужно ещё занести ключ в поликлинику, где дежурит её мама.

— Ох, я растяпа, — всплеснула руками Фаранова-старшая. — Привет, Толя! А вырос-то как! А куда это вы? — спросила мама.

Мы поясняем, лицо мамы светлеет. Она, улыбаясь, смотрит на дочку так, как смотреть только мамы могут на любимого ребёнка.

— Правильно, что идёте проведать её! Взрослые совсем уже! У неё и телевизора нет, наши раз в неделю к ней заглядывают, — говорит Фаранова-старшая.

— А что с ней? — интересуюсь я.

— Сложный перелом ноги, ещё месяца три срастаться будет, — ответила мама, подтвердив мои убеждения о том, что никакой врачебной тайны нет в деревне.

— Может тортик ей купить? — размышляю вслух я.

— Лучше уж колбасы, бедно она живёт, — удивляет меня мама.

— Ей больничный, что ли, не платят? — спрашивает Аленка.

— Платят, как не платить, но надбавки за классное руководство уже нет, дополнительных часов нет, премий — тоже, — поясняет её мать. — У неё нет непрерывного стажа в восемь лет, да и пяти нет, был перерыв два года назад, а это значит — 60 % от заработка всего оплатят. Травма бытовая, больничный с шестого дня, но это мелочи.

Идём к бараку, он далековато от поликлиники, и ветер задувает так, что мы насквозь продрогли.

— Давай ко мне зайдём? Погреемся? — предлагаю Фарановой.

— Приставать будешь? — в лоб спросила подружка.

— Не знаю, что и ответить. Сейчас скажу «нет», а ты и не пойдёшь, — шучу я.

— Толя, ты дурак? — смеется Аленка.

Блин, как хорошо молодым быть!

Дома уже встал отец, но настроение не похмельное злое, а похмельное предвкушающее. Отцу на работу четвёртого, и все это время он намерен пить. Всем остальным на работу второго, вроде. А у отца санобработка в начале года в цеху.

— Бать, а можно я возьму колбасы, что в маленьком холодильнике, — приходит вдруг мысль мне накормить математичку.

— Зачем тебе? Боишься, что на улице оголодаешь и подружку покусаешь? — шутит батя и сам смеётся своей шутке.

— Учительницу проведать хотим, а у неё зарплата небольшая, вернее на больничном она, — говорю я и вываливаю подробности под взором отца.

— Так! Я с вами пойду, может, у неё и холодильника нет, а может она и обидится, как за подачки. Не спорь! — жестко говорит батя, в принципе, здравые вещи.

— Нет, я сам разберусь. Если хочешь, завтра её навестим вдвоём. Холодильник зимой не особо нужен, а подарить правильно я смогу, — спорю я, жалея, что не могу объяснить, что я сам взрослый человек и уж косяков не напорю детских.

К процессу подготовки подарка подключается бабуля, греющая уши из кухни, и наш визит начинает меняться с визита вежливости на какой-то гуманитарный конвой.

Выкидываю половину банок! Оставляю палку колбасы копчёной, бабушкиных фирменных котлет, пяток уже готовых и десятка полтора замороженных. Бабуля выделила бутылку шампанского из своих запасов, а отец коробку конфет! Откуда она у него? И врёт, мол, забыл мне вчера отдать. Из банок в моей спортивной сумке разные соленья, литров пять. Короче, нагрузился я прилично. Фаранова смотрит на всё это большими глазами, и иногда одаривает меня таким ласковым взглядом, что дыхание перехватывает. Чувствуется, произвели мы на неё впечатление! А то всё — двоечник, хулиган, неряха!

Глава 12

Идём по ветру к бараку, что у нас вместо общаги был раньше. Сейчас это вроде дома престарелых. Одноэтажная постройка довольно старая, хотя и крепкая. Строили ещё пленные немцы. В самом бараке двенадцать комнат и живут там, в основном, старушки. Но и у школы есть пара комнат, в одной и живёт который год Вера Николаевна. Иду и думаю, что ничего в школе не поменяется в будущем, если захочешь немного больше денег получать — бери лишнюю нагрузку. Вход в барак мне тоже не понравился — наледь кругом, неприбрано.

Заходим в коридор, здесь тепло, стучимся в нужную дверь, открывает учительница.

— Ох, ничего себе сюрприз! — с деланым весельем говорит она, а может и не с деланым, а бахнула по случаю праздника? — Заходите! Толя вырос как! А что с сумкой, из дома выгнали, решил у меня пожить?

Мы смеемся все втроём. Комната большая, метров восемнадцать, туалет и душ в бараке общие, в конце коридора, там же находится умывальник на четыре раковины, а кухни общей нет. Поэтому в комнате у учительницы имеется и газовая плитка, и стол для приготовления пищи.

— Сейчас чайник поставлю, — заторопилась математичка.

Ходит она с помощью костыля, но на ногу, вроде, наступает.

— А у нас и шампанское есть! — выпалила Фаранова.

— Шампанское! Детям? А вы уже взрослые что ли? — говорит учительница, а у самой чертенята в глазах.